– Да уж, ты-то несколько раз участвовал в подобных закланиях, тебе лучше знать, – пробормотал Гаскуань.
– Заткнись! – прошипел Уркварт. – Лучше займемся чем-нибудь полезным. Пройдемся-ка по отчету по этой женщине еще раз. Возможно, мы что-то упустили.
Гаскуань вздохнул и провел пальцами по синим участкам стеклянного стола. Загорелся монитор. Уркварт медленно прочитал: «Женщина обнаружена у стойки отеля «Монте Карло» в Барселоне после того, как она заказала телефонные переговоры с несколькими городами Европы. Наблюдатель: Фернандо. При попытке познакомиться в баре представилась Ритой Падеста. Она сообщила, что работает стоматологом и приехала в Барселону на конгресс. (Проверено! Никаких конгрессов стоматологов в это время не проводилось.) Фернандо заметил в ее сумочке газету двухнедельной давности с заголовками об акции в Гамбурге. Когда Фернандо спросил у нее про газету, она не нашла что ответить. Шесть дней скрывалась, никаких дополнительных улик не появилось. Затем она внезапно переехала в Венецию, тени потеряли ее там на восемь часов. Полагают, что она могла общаться с двумя мужчинами, личности которых не установлены, в траттории у канала Веккьо. Затем она уехала на поезде в Грецию, пересела на другой поезд и была задержана в Комотини. При ней обнаружен паспорт на имя Констанцы Фрей, гражданки Испании. Профессия: дизайнер моды. Билеты в Варну, Баку и Стамбул. Конец связи».
– Двое мужчин в Венеции, личности не установлены, – проговорил Уркварт. – Как это вообще возможно? У нас что, одни любители тут собрались? Просмотрим отчеты агентов.
Загорелись дополнительные мониторы, по которым побежал текст. Они уже читали все это не меньше десяти раз, и одиннадцатый не дал никаких новых ассоциаций.
– У меня неприятное чувство, – пробормотал Гаскуань, – неприятное чувство, что она – ловушка, чтобы сбить нас со следа. Эти три билета в сумке должны были навлечь на нее подозрения.
– Да нет, черт побери! – прорычал Уркварт и очень непредусмотрительно треснул кулаком по стеклянному столу. – Никакая она, черт возьми, не ловушка! Группировка «Марипоса» не жертвует своими членами, расставляя ловушки. Нужно передать срочное задание: составить карту всех международных конгрессов и конференций в Баку, Варне и Стамбуле.
Гаскуань оттолкнул от себя коробку со швейцарским горным пейзажем на крышке. Утиную грудку он давным-давно съел. Потом он встал и принялся печатать сообщение на клавиатуре.
* * *
Автобус заехал в город, и Мино потерял из виду большой американский автомобиль. Подходя к мостику в парк, где должна была сидеть прорицательница, Мино купил perro caliente, сосиску с листьями салата в булке. Он призадумался о том, почему сосиску, поданную таким образом, называют «горячей собакой», но не нашел никакого вразумительного объяснения. Подобные названия сосисок, незнакомцы, фотографировавшие его, тот факт, что большинство людей в этом городе были никому не нужны, лишь еще раз укрепили его убежденность в том, что мир за пределами джунглей – сплошное безумие. До тех пор, пока у него был его дом, причал и Мария Эстрелла, подобные вещи его не волновали.
Гадалка сидела в небольшом фургончике, который цеплялся к автомобилю. Мино понял, что таким образом ее перевозят с места на место. Он почувствовал легкое разочарование: по рассказам папы Маджико у него сложилось некоторое представление о гадалках, и он был уверен, что они ездят на мулах. Но, видимо, тут был другой случай.
На двери фургона висел плакат с яркими печатными буквами, сообщавший, что за пять боливаров Мадам Мерчина прочитает по вашим ладоням ваше прошлое и даст полезный совет на будущее. Вокруг играли оборванные детишки, развлекавшиеся тем, что оплевывали прохожих красными липкими ягодами тетти из найденной на улице трубочки.
Мино мельком взглянул в маленькое окошко и увидел сгорбленную старушку у окна. Она была одна, и Мино постучал в дверь.
В полумраке фургона он увидел, как она кивнула ему и указала на стул. Мино неуверенно сел и положил на стол купюру. Старушка кивнула, на шее, в волосах и на ушах у нее заблестели золото и жемчуг. Ей, наверное, больше ста лет, подумал Мино, но взгляд у нее чересчур острый. Он почувствовал, что она видит его насквозь, словно он был сделан из прозрачного стекла. Мино выпрямился и посмотрел ей в глаза. И тут он оказался в западне. Ее глаза, словно пиявки, присосались к его глазам и держали его очень крепко, контуры вещей вокруг него размылись, неожиданно Мино оказался в желейном мире, и только два огромных зрачка удерживали все на месте.
Он плыл. Поднимался к поверхности и погружался в глубину. Он находился в толще воды посреди между всем и ничем. Он больше не был Мино Ахиллесом Португеза, у него не было рук, ног, головы, были лишь глаза, нет, не глаза, лишь…
– Мальчик, – сказал низкий хриплый голос, – дай мне левую руку.
Мино пробился сквозь толщу воды и вытянул вперед руку. В голове у него не было ни единой мысли.
– Мальчик, ты беспокоишься о будущем, о несказанных словах и непридуманных мыслях. Твои глаза принадлежат другому, принадлежат многим. Линии на твоих ладонях не умеют врать, и до этого я видела такую руку лишь однажды. Та рука не приходила ко мне. Это я должна была прийти к ней, украсть ее; мне пришлось ее отрезать. Я выкрала руку мертвеца, чтобы прочитать линии на ладони, которых я раньше никогда не видела. Я прокралась к трупу и украла его руку.
Гадалка неожиданно вытянула руку и показала на полку за своей головой.
Мино посмотрел наверх и увидел огромный стеклянный кувшин. В нем плавала бледная человеческая кисть. Мино разглядел даже обломки костей, отрубленных чуть выше сустава. Мино видел эту руку, но не думал о ней.
– Мальчик, эта рука принадлежит великому Жозе Педро де Фрейтасу, известному в мире под именем Ариго, шахтеру из Конгоньяса, который воспламенился революцией и излечил своими чудесными руками тысячи бедняков. Он вырезал опухоли грязным перочинным ножом, не оставляя ужасных шрамов, и раны, которые он лечил, никогда не гноились. За все эти преступления его посадили в тюрьму, но никто из стражей не запер его камеру, никто из полицейских в Конгоньясе не остановил его, и он ежедневно выходил из тюрьмы, чтобы лечить больных. Великие медики из других стран приезжали посмотреть на его удивительную работу и изучали рецепты, которые он выписывал без малейшей заминки. Его фотографировали, о нем снимали фильмы, и все глубоко склонялись перед его истинной внутренней силой. Ариго умер, но я, Мадам Мерчина, украла его кисть, чтобы истолковать линии на его ладони. Никогда раньше я не получала так много информации. Линии на ладони – послание богов. И я могу его прочитать.
Гадалка отпустила руку Мино и швырнула ему купюру.
– Вставай, мальчик, и уходи. Я увидела достаточно. За то, что я увидела, денег я не возьму. Я вижу много такого, что нельзя высказать словами, нельзя передать речью. Но я скажу лишь одно: ты никогда не увидишь красной крови. Ты будешь видеть воду, молоко, но кровь не увидишь никогда. А тот, кого ты полюбишь, никогда не будет плакать. А теперь иди и оставь старую гадалку наедине с ее мыслями.
