Он уже собирался уйти, как вдруг заметил письмо, лежавшее возле двери. Адресовано оно было Мино, в нем кратко и абсолютно формально сообщалось, что, если владелец дома не воспользуется своим домом до конца года, коммуна будет иметь право конфисковать его собственность. Орландо улыбнулся, скомкал письмо и выбросил его.
Полицейский участок был похож на все полицейские участки на свете: серые кирпичные стены с отваливающейся штукатуркой, четыре вооруженных до зубов охранника на входе, стая ободранных собак, спящих под лестницей. Даже у входных дверей пахло потом и прогорклым маслом, и Орландо изо всех сил постарался не наступать на скользкие ошметки, которые охранники периодически сплевывали на ступеньки. Так полицейские выказывали свое превосходство над не отрывавшими взгляда от земли прохожими.
Орландо твердым уверенным шагом подошел к мужчине, сидевшему за стойкой и принимавшему ежедневные самые обычные жалобы на воровство, нападение, изнасилование и убийство, а также гораздо более интересные заявления о политических доносах, саботажах и взятках.
– Tardes
[29], – кивнул Орландо. – Я ищу свою тетю Ванину Пинья и ее дочь Марию Эстреллу. Я проделал далекий путь, чтобы сообщить о серьезной болезни в нашей семье, в провинции Аякучо разразилась страшная эпидемия чумы. Но моей тети и кузины нет дома, не было ее и на работе. Соседи их давно не видели. Я просто не знаю, куда еще мне обращаться, в больницах и моргах я уже побывал.
– Чума? – полицейский высморкался, недоверчиво глядя на Орландо. – Ты приехал из района, охваченного чумой?
– Да, но я сразу же уйду, как только получу ответы на свои вопросы. А иначе мне придется позвать всю остальную семью, они ждут снаружи: папу, маму, дедушку, а еще семерых младших братьев и сестер, и они подробно опишут, как выглядела сеньора Пинья и ее…
Дальше Орландо говорить не пришлось. Дежурный мгновенно исчез внутри помещения и оставался там довольно долго. Когда он наконец вернулся, то остановился на приличном расстоянии от Орландо. В руке он сжимал мятый листок бумаги.
– Ты и твоя заполошная семейка, проваливайте отсюда в свою Аякучо. В нашем городе вам не рады! – он с яростью смотрел на Орландо.
– Простите? – Орландо с доверчивым выражением на лице прошел за стойку дежурного поближе к нему. – Что написано в этой бумаге? Они что, что-то натворили? О, бедная моя…
– Убирайся! Прочь! – зарычал полицейский, отступая на несколько шагов. – Эта мелкая сука в тюрьме, слышишь ты? В тюрьме! И она не выйдет оттуда еще много-много лет! Она совершила страшное преступление!
Орландо направился к двери.
– Muchas gracias, сеньор. А могу ли я узнать, в какой именно тюрьме, а то мне придется привести сюда всю семью, чтобы они…
– Prision Blanca! – завопил полицейский и захлопнул дверь во внутренний кабинет.
Сидя на лавочке в парке, Орландо вдыхал свежий воздух и улыбался, очень довольный собой. Все прошло отлично. Он прекрасно знал, что полиция не обязана сообщать какие-либо сведения посторонним людям, которые не могут доказать, что они являются родственниками или ближайшими друзьями пропавших. Да и документы нужны самые обстоятельные. Но и тогда все сопряжено с большими сложностями. Но все прошло как по маслу. Мария Эстрелла в тюрьме? Что же за «ужасное преступление» она совершила? Этот тупой полицейский сказал, что она там на много лет.
– Следующая остановка Prision Blanca, – сказал он самому себе, уплетая только что поджаренный початок кукурузы и несколько пригоршней сладких сухарей. Как ему удалось узнать, тюрьма находилась на юге соседней провинции.
Он снова отправился к дому. Стемнело, и он решил переночевать в доме Мино.
Орландо разглядывал парящих над ним светлячков. Под подушкой у него лежал пистолет, он был готов к любому повороту событий. Но в доме было тихо, слышался только громкий плеск волн. Я хочу, подумал он, прежде чем полностью отдаться сну, я хочу пересечь границы невозможного, у меня есть моя жизнь, и я не потрачу ее на ремесло мясника, не буду бродягой, ночующим в воняющем мочой парке. Я не буду книжным червем и мечтателем в дебрях библиотек. Мой отец забрался на мачту высокого напряжения, так что жизнь его, перед тем как закончиться навсегда, заискрилась. Но мои искры не упадут на землю для того, чтобы погаснуть. Они будут парить в воздухе, словно гигантские светлячки, и привлекать к себе всеобщее внимание. Их заметят! Люди скажут: «Смотрите, это Орландо Виллалобос взлетает к небесам! Ягуар, огонь и солнце!» А он будет вертеться, гореть и указывать другим путь. Ни за что на свете он не погаснет, не упадет и не превратится в прах. Его тело никогда не переедут колеса какого-нибудь «Шевроле».
Большие слова, большие мысли. Орландо было семнадцать, он вырос и мог думать, не оглядываясь ни на какие авторитеты.
Орландо пришлось поменять четыре автобуса, чтобы наконец поздно вечером добраться до богом забытой деревни, рядом с которой размещалась знаменитая тюрьма. Он ужинал в таверне единственного в этом месте отеля, рассматривая людей вокруг себя: они были землисто-серого цвета, все в шрамах, оборванные и никогда не смотрели собеседнику в глаза. Здесь обосновались жены приговоренных к пожизненному заключению, здесь жили семьи тех, чьи дорогие люди были заперты за побеленными неприступными стенами здания, крепостью возвышавшегося на окраине деревни. Ежедневно тысячи усталых глаз притягивались к дверям тюрьмы, казалось, сила этих взглядов размозжит сталь и кирпичи на мелкие кусочки. Но конструкция была устойчивой, человеческие желания и убийственная сила мысли были ей не страшны. А воздух между тюрьмой и деревней оставался чистым и прозрачным, как глицерин.
Рано утром на следующий день Орландо отправился к тюрьме. Он был далеко не первым: возле высоких дверей, на которых были начертаны большие черные буквы «ВХОД ДЛЯ ЧЕСОТОЧНЫХ ОБЕЗЬЯН», уже стояла длинная очередь. На других дверях, поменьше, было написано «ВХОД ДЛЯ БЛОХАСТЫХ ЛИС» и «ВХОД ДЛЯ СВИНСКИХ ПОТАСКУХ». На маленькой двери поодаль было написано: «ПРИБЕЖИЩЕ ИИСУСА ХРИСТА». Орландо сразу же догадался, что за этой дверью: длинные ряды коричневых и серых крестов растянулись до самого горизонта.
Орландо встал в конец очереди. Через два часа двери открылись, впустили первых пять человек. За следующие четыре часа Орландо продвинулся к самому входу. К этому времени солнце настолько иссушило его, что он едва мог держаться на ногах. Наконец его впустили.
Довольно молодой надзиратель принял его и спросил, к кому он пришел. Орландо назвал имена Марии Эстреллы и ее матери. У него потребовали некую бумагу под названием «ваучер на посещение». Орландо отрицательно помотал головой. Он родственник, пояснил он, и он даже не уверен, что его племянница действительно находится за этими стенами. Ничего не выйдет. Молодой и, в целом, приятный надзиратель был настроен крайне отрицательно. Ему нужны были бумаги.
Сначала Орландо не сдался. Он применил все свое очарование и искусство убеждения. Но ничего не помогло, охранник был непреклонен.
