– Значит, тот, что убил Гриба, вошел в кабинет, не вызвав у него никаких подозрений, – сделал вывод Мейсон. – И застрелил он его до того, как Гриб смог догадаться о его намерениях.
– Предполагаю, что и вы могли войти, не вызвав никаких подозрений, – заметил Дункан.
– Это вы так шутите? – уточнил Мейсон.
– Мне не до шуток. Я просто говорю вам, что Сэм явно ждал человека, который его прикончил. Он пришел по делу, смог зайти в кабинет и вытащить оружие до того, как Сэмми что-то заподозрил. Сэмми открыл дверь и его впустил. Потом Сэм отправился назад к письменному столу, уселся на свое место и начал разговор. И пока Сэмми что-то говорил, этот тип, который, вероятно, сидел с другой стороны стола, достал пистолет из кармана – так, что Сэмми не мог его видеть, а потом внезапно поднял его и выстрелил Сэмми прямо в голову с близкого расстояния. Затем тот тип ушел, захлопнул за собой дверь в кабинет, возможно, поднялся на палубу, выбросил пистолет за борт. Или, не исключено, он какое-то время сидел в приемной, читая журналы.
– И с тем же успехом он мог сесть на катер и отправиться на берег, – сухо заметил Мейсон. – Вы же не знаете.
– Ну, что бы он ни сделал, моей вины тут нет. Я не мог закрыть на корабле все входы и выходы. Сэмми был уже мертв, когда я поднялся на борт. Мы даже не знаем, когда его убили. Может, к тому времени, как я его нашел, от корабля уже отчалила дюжина катеров, а потом опять же…
Дункан многозначительно посмотрел на Перри Мейсона.
– Что опять же? – спросил Мейсон.
– Ничего, – ухмыльнулся Дункан, снова демонстрируя золотые зубы. – Я не хочу высказывать никаких предположений. Пусть этим занимается полиция.
– Мне больше незачем здесь задерживаться, – сказал Мейсон. – Насколько я понимаю, вы закончили опись, Перкинс? Я выйду на палубу и посмотрю, может, кто-то очень сильно обеспокоен невозможностью покинуть корабль.
Дункан кивнул, уже сделал шаг к двери, затем остановился, нахмурился в задумчивости и заметил:
– А вы ведь на самом деле хитрец, Мейсон.
– Что вы хотите этим сказать?
– Вы так хотели, чтобы вас обыскали.
– Конечно, хотел.
– Пожалуй, я тоже хочу, чтобы меня обыскали, – объявил Дункан. – В конце концов я же находился в кабинете минуту или две до того, как появился Маннинг. Наверное, это нужно, чтобы я потом мог доказать, что ничего не забрал с собой.
Мейсон саркастически рассмеялся.
– Вы слегка запоздали, Дункан, поэтому не утруждайтесь. У вас была возможность вынести все, что хотите, из кабинета, выбросить за борт или спрятать в сотне мест. Если вас обыщут сейчас, то это вам никак не поможет.
– Мне не нравится ваш тон, – заявил Дункан.
– Мне очень жаль, – ухмыльнулся Мейсон. – Вы могли уйти из кабинета вместе с нами, Дункан, и тогда вообще не было бы необходимости вас обыскивать.
– Да, ушел бы и оставил кабинет открытым, чтобы ваш сообщник мог вернуться и…
– Мой сообщник? – переспросил Мейсон, поднимая брови.
– Да нет, я ничего такого не имел в виду, – быстро сказал Дункан. – Я имел в виду вашу клиентку или соучастника убийства.
Мейсон зевнул.
– Лично мне не нравится здесь воздух, – признался он. – Душно. Пожалуй, выйду на палубу.
– Вы уверены, что составили полную опись всего, что при нем было? – спросил Дункан у Перкинса.
Перкинс кивнул.
– Подкладку проверили?
– Я все проверил, – ответил Перкинс. – Раньше я работал тюремным надзирателем. Я знаю, где люди прячут то, что хотят скрыть. Я осмотрел его ботинки, прощупал швы.
– А под воротник плаща заглядывали?
Перкинс рассмеялся.
– Не дурите. Конечно, я проверил и воротники, и манжеты. Я каждый дюйм его одежды прощупал.
– Сколько денег у него в бумажнике?
– Две с половиной тысячи долларов сотенными и пятидесятидолларовыми банкнотами, триста двадцать двадцатидолларовыми, четыре пятидолларовые банкноты, три банкноты по одному доллару, немного серебра, шесть двадцатипятицентовых монет, десять десятицентовых, четыре пятицентовых и шесть по одному центу.
– Вы очень тщательно сделали опись, Перкинс, – заметил Мейсон с улыбкой.
– Мой опыт работы тюремным надзирателем меня многому научил, – ответил Перкинс. – Я многократно сталкивался с тем, что люди заявляют, будто бы у них было больше денег, чем на самом деле.
Дункан прищурился и посмотрел на Мейсона. Он больше не улыбался, даже фальшивой улыбкой.
– Две с половиной тысячи долларов сотенными и пятидесятидолларовыми купюрами, да? – уточнил он.
– Все правильно, – подтвердил Перкинс.
– Вам что-то пришло в голову, Дункан? – спросил Мейсон.
– Да, пришло, – кивнул Дункан. – Я подумал, что если из десяти тысяч долларов вычесть семь с половиной, то останется две с половиной.
Перкинс явно был поставлен в тупик. Мейсон дружески улыбался.
– Все правильно, Дункан, – согласился он. – А если из двенадцати с половиной тысяч долларов вычесть десять, то тоже получится две с половиной. А если вычесть двадцать пять из двадцати семи с половиной тысяч долларов, то тоже получится две с половиной.
Лицо Дункана потемнело.
– Не мог ли он все-таки сложить несколько бумажек и спрятать их где-нибудь в одежде? – обратился Дункан к Перкинсу.
Это вызвало у Перкинса раздражение.
– Исключено, – нетерпеливо ответил он. – Я знаю, где искать и как искать. Я много лет обыскивал людей. Я знаю, что некоторые пытаются что-то спрятать в воротник или в пиджак на груди, словно там изначально было задумано уплотнение. Но я всегда все находил. Повторяю вам: я обыскал этого мужчину. Он сам попросил это сделать, и я все тщательно осмотрел.
Дункан резко распахнул дверь и вышел в коридор, громко топая. Мейсон улыбнулся Перкинсу.
– А жевательную резинку включили в опись, Перкинс? – спросил Мейсон.
– Конечно. Три пластинки мятной жвачки «Ригли». Я даже обертки осмотрел – не пытались ли их раскрыть и снова заклеить.
– Хотите пластинку? – предложил Мейсон. – Я сам думаю сейчас добавить еще одну, чтобы освежить рот.
– Нет, спасибо. Я не люблю жевательную резинку, – ответил Перкинс.
Мейсон уже наполовину засунул в рот новую пластинку жвачки, но внезапно замер.
– Минутку, Перкинс. Вы же мне в рот не заглядывали. Может, посмотрите на тот случай, если возникнут вопросы. Знаете ли, Дункан может использовать любую возможность, если она ему только представится. А тут окажется, что вы не все осмотрели.
– Я об этом думал, – признался Перкинс. – В смысле: осмотреть ваш рот. Но после того как Дункан стал отпускать свои комментарии, я решил ничего не говорить.
