— Как вы оказались под началом этого подобострастного сутенеришки? — спрашивает Квинт, помогая ей ступить на камень для перехода. — Вы обе такие красотки. Да еще и с чудесными голосами.
— Спасибо, — отвечает Амара. Хула в адрес Феликса вызывает у нее странное чувство. Она внезапно понимает, что при всей своей ненависти отчасти отождествляет себя с ним. Как-никак он ее хозяин. — Когда-то я была свободной. В Аттике. Мой отец был врачом из Афидны.
— Вряд ли ты научилась песням Сапфо от папочки, — замечает он, вскинув бровь.
— Нет. Я выучила их, когда была конкубиной.
— Да, не сомневаюсь, что ты знаешь множество фокусов. — Он останавливается и вглядывается в ее лицо. Шедшие впереди рабы, внимательные к каждому движению своего хозяина, застывают как вкопанные. — Тебе когда-нибудь говорили, какие у тебя прекрасные губы? Красные, как сердцевина граната.
Поняв, в какой роли он хочет ее видеть, Амара с улыбкой одаряет его многообещающим взглядом темных глаз.
— Эй! — возмущается Марк, стукнув приятеля кулаком в спину, чтобы прервать их поцелуй. — Мы уже опаздываем к Зоилу.
— Проклятие! Да у тебя в охапке одна из самых красивых шлюх, которых я когда-либо видел! — отвечает Квинт, снова тронувшись с места. — Тебе повезло, что я взял эту. — Он поворачивается к Амаре, выражая извинения пожатием плечами. — Без обид. Она красивее тебя. Но у тебя более сексуальный рот. Мне это нравится.
— А ты смелый, — со смехом отзывается Амара. — Мне тоже это нравится.
Квинт поджимает губы от удовольствия. Ее всегда поражало, с какой готовностью мужчины принимают лесть от проституток. Впрочем, в данном случае это не полная ложь. Марк и Квинт разительно отличаются от богачей из терм. Без сомнения, в конце ночи они потребуют тех же услуг, но сегодня прелюдией станет целый вечер увеселений, бесед и пения. Ее сердце ускоряет бег, и она с трепетом оглядывается на рабов, несущих ее лиру. Давно она не чувствовала себя настолько живой.
Дойдя до конца виа Венерия, они попадают в менее престижный квартал города неподалеку от палестры. Двое несущих лампы рабов останавливаются перед высоким дверным проемом. Тяжелые деревянные двери распахнуты, пропуская слабый свет, падающий на мраморное крыльцо.
— Как бы нам это провернуть? — спрашивает Квинт Марка. — Одежда тоже часть шутки, но, пожалуй, выйдет даже смешнее, если он не сообразит, кто они такие.
— А его жена не разозлится, если мы явимся с двумя голыми девицами? — Марк нервно поглядывает на Дидону.
Амара гадает, о чем разговаривали эти двое по пути из форума.
— Сегодня ведь Виналии! Девушкам положено быть обнаженными! — возражает Квинт и поворачивается к Амаре. — А что думаешь ты?
Оба мужчины смотрят на нее в ожидании ответа. Она на минуту задумывается. Да, они с Дидоной одеты в яркие цвета, но дешевая ткань выдает их с головой. В Помпеях нет большего преступления, чем бедность. Войдя обнаженными, они тотчас изобличат себя как проститутки, но, возможно, не подвергнутся полному презрению. Она с немым вопросом наклоняет голову в сторону Дидоны. Та едва заметно пожимает плечами в ответ. Амара широко улыбается Квинту:
— Я считаю, надо идти голыми.
Взвизгнув от удовольствия, он помогает ей снять плащ и протягивает его одному из многострадальных рабов, принадлежащих к его свите. Затем он принимается за ее тогу и, дважды потянув за полу, раздевает ее догола. Амара узнает в рабе, держащем ее одежды, старика с кошелем. Он отводит глаза.
— Ты уверена? — спрашивает Марк Дидону, расстегивая ее брошь неловкими от вина пальцами. — Ты точно не против?
— Спасибо за беспокойство, — опустив голову, говорит Дидона и выскальзывает из тоги.
— Идеально. — Квинт переводит взгляд с одной девушки на другую. Обе они нагишом стоят на пороге дома, дрожа от холода. — Пошли.
Пройдя по узкому коридору, выложенному изящной черно-белой мозаикой с изображением рычащего пса, они оказываются в самом просторном атриуме, который Амара когда-либо видела. Он по крайней мере впятеро превосходит в размерах атриум в доме Кремеса, а больше ей и сравнить не с чем. Мозаика еще более замысловатыми узорами перетекает в другие темные покои, окружающие прихожую. Возле большого бассейна, собирающего дождевую воду, стоит стол из чистого серебра. Его гладкая поверхность сияет под лунным светом, падающим из проема в центре крыши, а тусклое отражение дрожит в воде. На столе грудой свалены другие ценные предметы: кубки, тарелки и лампы, многие из которых похожи на золотые. Амара понимает, что их стоимость в несколько раз превосходит цену, заплаченную за нее Феликсом.
За ее спиной рабы их новых хозяев объясняются с привратником Зоила, убеждая его, что пришедшие — приглашенные гости. Голос привратника звучит недовольно. Несомненно, две обнаженные женщины вызвали его подозрения. Она слышит, как спорящие несколько раз шепотом повторяют слово «актрисы».
— Сюда, — с небрежным взмахом руки говорит Квинт, словно провожая их в собственный дом. — Хозяин будет в столовой со своими гостями.
Амара подавляет порыв пройти по краешку атриума и, стиснув челюсти, чтобы не стучали зубы, с напускной уверенностью следует за Квинтом. Стоит им приблизиться к мраморному бассейну и столу, ломящемуся под тяжестью кубков, как раздается свирепый лай. Едва не свалившись в воду от испуга, девушки хватаются друг за друга. Оглянувшись, Амара видит собаку, рвущуюся с прикованной к противоположной стене цепи. Привратник криком велит собаке замолчать.
Марк и Квинт смеются.
— Идеально, — говорит Квинт и сильно хлопает ее по заду жестом, напоминающим о Феликсе. — Вы, девочки, абсолютно идеальны!
Этот богатей нравится Амаре все меньше и меньше. Она с немеркнущей улыбкой выпрямляет спину, не желая на весь вечер становиться предметом шуток.
Они обходят огромный сад по расписной колоннаде, мельком выхватывая взглядами сцены из мифов о Геракле. Посреди лужайки стоит освещенный подвесными светильниками фонтан. Его брызги падают во тьму, будто звезды.
— Вот так местечко… — шепчет ей Дидона. — Куда же мы попали?
— Ну как, дамы, нравится вам дом? — спрашивает Марк.
— Он прекрасен, — отвечает Амара.
— Зоил — вольноотпущенник, — говорит Квинт, с нескрываемым презрением подчеркивая последнее слово. — Кто знает, возможно, однажды и вы получите свободу и обзаведетесь таким же.
Богатый, но безвкусный особняк, способный произвести впечатление лишь на шлюх. Как ни тошно Амаре это признавать, смысл их визита не может быть яснее: их с Дидоной появление должно оскорбить хозяина дома, продемонстрировав ему его собственную ничтожность. Ее щеки горят в темноте. Кем бы ни был этот Зоил, она приложит все усилия, чтобы не навлечь позор ни на него, ни на себя.
Они переходят в еще более необъятный сад, окруженный стенами и густо засаженный платанами. Он ярко освещен, и, даже не имея проводником Квинта, девушки смогли бы сориентироваться по нарастающему шуму смеха и разговоров. Столы установлены в дальней части сада, наполовину под открытым небом, наполовину в расписанной под пещеру зале. На ложах, расставленных по берегам двух искусственных ручейков, сидят и возлежат пирующие.
