Амара не может заставить себя рассказать ей о смерти Крессы с глазу на глаз. Возможно, Британника ее даже не поймет. В лупанарии больше никого нет, даже Бероники, и ей приходится дожидаться возвращения подруг. Британника меряет шагами коридор, бормоча себе под нос и иногда поворачиваясь, чтобы крикнуть что-то Амаре, но той остается лишь качать головой.
И Дидона, и Бероника возвращаются с клиентами. Она знает, что, едва переступив порог, они поймут, что случилось неладное, по ее потрясенному лицу, но, что бы ни произошло, они прежде всего обязаны обслужить мужчин. Амара сидит в своей бывшей кубикуле, дожидаясь, пока они закончат.
— Где она? — Бероника влетает в комнату, едва освободившись. — Где Кресса? Что с ней случилось?
Британника нависает над кроватью, переводя расширившиеся от страха глаза с Бероники на Амару.
— Простите, — говорит Амара. — Простите.
— Нет. — Бероника качает головой, поняв ее без слов. — Нет, только не это. Это невозможно.
— Она прыгнула в море в гавани. — Амара старается говорить ровным голосом. — Она привязала себя к амфоре, чтобы точно утонуть. Я не успела ее спасти. Все произошло неожиданно…
— Нет! — воет Бероника. — Нет!
Амара боялась прежде всего горя Британники, но Бероника совершенно теряет голову. Она бьет кулаками по стенам кубикулы, рвет на себе волосы, царапает лицо, кричит и плачет.
— Я любила ее, любила! — всхлипывает она. — Не может быть, чтобы она умерла!
Бероника настолько обезумела, что Амара не решается к ней прикоснуться. Британника сжимается в комок в углу, закрыв уши ладонями. Входит Дидона и без всяких расспросов понимает, что случилось. Она бросается к Амаре, и они раскачиваются, обнимая друг друга.
Они все еще причитают, когда сквозь шум доносится дешевая лесть Виктории:
— О, дай тебя потрогать! Какой ты большой!
Слышится визг и хихиканье испанок и глубокие мужские голоса. Амара, высвободившись из объятий Дидоны, молча выходит в коридор.
Викторию лапает какой-то клиент, но она забывает о нем, услышав плач подруг.
— Кто? — спрашивает она Амару. — Кто?
— Кресса.
— Вон! — Виктория стряхивает с плеч руку мужчины. Он ошарашенно смотрит на эту шлюху, которая всего несколько мгновений назад висла у него на шее. Виктория изо всех сил отталкивает его от себя. — Выметайтесь! — побагровев от ярости, кричит она. — Все до одного, вон! Чтобы я не видела здесь ни одного проклятого мужика!
Ипстилла и Телетуза замирают от страха и удивления. Один из их клиентов издает нервный смешок.
— Что за хрень тут происходит?
— Я сказала, все вон! — вопит Виктория, отрывая его руку от талии Ипстиллы. Он потрясенно отступает, не решаясь ее ударить. Его спутник делает жест от дурного глаза.
— Слышали, что она сказала? — кричит Амара. — Вам здесь не рады. Убирайтесь!
Из кубикулы за ее спиной выбегает Бероника. С бесноватым видом, расцарапанная, всклокоченная, она визжит:
— Ублюдки! Она мертва, неужели вы не можете оставить нас в покое?
Мужчины не нуждаются в дальнейших понуканиях и не задерживаются, даже чтобы ответить им оскорблениями. Они спешат прочь из дома разгневанных женщин, едва не спотыкаясь о порог.
Глава 35
Может быть, ждешь ты теперь, что здесь начнут извиваться
На Гадитанский манер в хороводе певучем девчонки,
Под одобренье хлопков приседая трепещущим задом?
[34]
Ювенал. Сатиры, сатира 11, 162
В любое другое утро Феликс спустился бы в лупанарий, метая громы и молнии из-за мизерной прибыли, но неистовое горе сделало девушек неприкосновенными по крайней мере на день. На мгновение Амаре даже кажется, что хозяин тоже горюет, но она тут же подавляет в себе сочувствие. Что бы ни случилось с Феликсом в детстве, сейчас он таков, как есть. Фабия с покрасневшим от слез лицом причесывает ей волосы. Вспомнив слова Крессы о том, что старушка пыталась разыскать Космуса, Амара спрашивает себя, о чем еще они говорили и какие тайны хозяина могут быть известны Фабии.
Собравшись, девушки оставляют Ипстиллу и Телетузу в лупанарии и молча, друг за другом, идут в «Воробья». Непривычно притихшие испанки провели бессонную ночь, слушая плач по девушке, которую они едва знали.
Уже с порога становится ясно, что Зоскалес осведомлен о случившемся. Амара подозревает, что после того, как они взашей выгнали собственных клиентов, об этом узнала половина округи. Владелец таверны предлагает им вино и еду за счет заведения и сам приносит угощение к их столу.
— В память о вашей подруге, — говорит он глубоким, проникновенным голосом и по очереди пожимает каждой из них ладонь. — В память о Крессе. Пусть ее тень упокоится в ином мире.
Бероника не сдерживает рыданий. Они благодарят его, но Амара боится, что, где бы ни был сейчас дух Крессы, она не найдет покоя. Они не могут даже похоронить ее и бессильны хоть как-то облегчить ей путь в загробный мир.
— За Крессу, — говорит Виктория и залпом выпивает свое вино.
Остальные следуют ее примеру. Амара протягивает фляжку Британнике, но та отворачивает голову. После того как иноземка узнала о смерти своей единственной подруги, она не издала ни звука. Ее молчание тревожит Амару еще больше, чем исступленное горе, которого она ожидала. Теперь она чувствует еще большую ответственность за Британнику, ведь последней просьбой Крессы было, чтоб они позаботились о ней.
— Ее страдания позади, — говорит Виктория. — Таков был ее выбор. Мы должны его уважать.
— Едва ли у нее был выбор, — отвечает Амара, вспомнив горестное лицо Крессы в последний день ее жизни. — Она не хотела потерять своего ребенка. Чья в этом вина?
— Не надо, — говорит Дидона, качая головой. — Пожалуйста, не надо. От этого только хуже.
— На ее месте могла быть любая из нас, — словно не слыша, продолжает Амара. — Любая. Всем на нас наплевать.
Бероника роняет голову на стол и снова начинает плакать. У нее трясутся плечи.
— Просто перестань, — говорит Дидона.
— Простите, — отвечает Амара.
Она виновато смотрит на Беронику, которая вытирает глаза, пытаясь успокоиться. Дидона обнимает девушку за плечи.
— Нам нужно хотя бы место для ее поминовения, — говорит Виктория. — Купим на ее сбережения подношения, закажем обряды. Если понадобится, скинемся.
Остальные кивают.
— А еще нужно присмотреть за Британникой, — добавляет Амара. — Это было последнее, о чем Кресса меня попросила. Она хотела, чтобы мы были к ней добрее.
