– Неужели у вас нет запасных «лампочек» на случай, если одна перегорит? – весьма раздраженно спросила я.
Администратор ответила, что это не обычная «лампочка» и что она стоит больших денег. Они делали все возможное, чтобы как можно скорее доставить замену в центр радиологии, но мне нужно было набраться терпения. Стоял пасмурный день, на улице намечался дождь. Мое мрачное настроение передалось всему персоналу и моей лучшей подруге, которая заявила, что я не права.
Пока я сидела на диване в окружении журналов о путешествиях, Линда пыталась «исправить ситуацию». Она договаривалась о следующем приеме, и я слышала, как она несколько раз повторила слово «неуравновешенная».
Мы с Линдой дружили с четвертого класса и пережили вместе множество невзгод, однако рак подверг наши отношения серьезному испытанию. Что-то в столкновении с осознанием собственной смертности заставляет нас сомневаться во многих вещах, в том числе – друзьях.
Линда всегда была вспыльчивой, а с некоторых пор вдобавок усвоила манеру разговаривать со мной как с ребенком. «Ветры ураганной силы», которые дули в нашем доме в ее присутствии, заставили даже моего мужа и сыновей засомневаться в том, что компания Линды приносит мне пользу.
Я почти никогда не скандалила, даже если Линда вела себя совершенно невыносимо. Зато она могла устроить драму на пустом месте. В старшей школе она была королевой выпускного бала, а мне приходилось соглашаться практически на все ее странные идеи. Помню, как она уговорила меня попробовать себя в роли знаменосца в оркестре. Я выучила движения, намазала зубы вазелином, чтобы моя улыбка сияла, и превзошла даже собственные ожидания во время прослушивания. В оркестр меня взяли, но удовлетворения мне это не принесло: мне совершенно не нравилось быть в центре внимания.
Итак, я работала полный день и облучалась во время обеденного перерыва (кроме пятницы, когда моя работа заканчивалась в полдень). Я надеялась, что и этот день пройдет нормально, но он оказался испорчен моей вспышкой гнева в медицинском центре. Надо признать, Линда дала моему поведению правильную оценку. Но боюсь, наши отношения с ней на этом закончатся.
По пути домой я завела с Линдой разговор по душам.
– Это нелегко, но я чувствую, что должна тебе кое-что сказать, – осторожно начала я. – Видишь ли, рак груди в сорокалетнем возрасте застал меня врасплох. Я сейчас уязвима, и ты не должна говорить все, что приходит тебе в голову.
Линда ответила:
– Ты такая неблагодарная. Я на целую неделю отказалась от всего, чтобы позаботиться о твоей семье, и что я получаю взамен?
Я съехала на обочину.
– Мой мир перевернулся с ног на голову, и теперь я все оцениваю заново: свою работу, своих друзей и то, чем я хочу заниматься в оставшейся жизни.
Прошел дождь, выглянуло солнце, и через дорогу перекинулась невероятной красоты радуга. В другой день я наверняка вышла бы из машины, чтобы сфотографировать ее, но сегодня у меня не было на это сил.
Утром Линда должна была уехать, и я надеялась, что мы расстанемся полюбовно. Но она ушла в комнату для гостей, и в итоге мне самой пришлось готовить ужин. Накрыв на стол, я тихонько постучала в дверь ее спальни:
– Ужин готов. Хочешь есть?
Ответа не последовало, и я оставила Линду в покое. На следующий день, провожая ее в аэропорт, я извинилась и сказала, что очень ценю ее помощь.
Линда собрала свои вещи, пока я парковалась. Не сказав ни единого слова, вышла и захлопнула за собой дверцу машины. Это был последний раз, когда мы виделись.
С того весеннего дня прошло почти двадцать четыре года. Я многое узнала о себе благодаря раку. Диагноз меняет человека – он начинает понимать, что действительно важно в его жизни. Устанавливать границы и защищать свое сердце от нездоровых отношений. Мне со многими пришлось проститься.
Опыт под названием «чистка друзей» пригодился мне снова три года назад, когда болезнь, которую я считала побежденной, вернулась. Но теперь я стала старше, мудрее и оказалась гораздо более подготовленной, чем в первый раз. Я уже знала главный секрет: оставаться только с теми, с кем готовы выдержать любой шторм. Прощай, Линда.
Конни К. Помбо
Вне зоны доступа
Постоянная связь со всеми и сразу отучила нас ценить прелесть настоящего момента.
Л.М. Браунинг
За пару месяцев до того, как я пошел в старшую школу, мои родители сделали мне величайший подарок, о котором только может мечтать любой подросток: мобильный телефон. Все лето я жил с этим телефоном, уткнувшись лицом в экран. Я вел многодневный марафон переписки со всеми друзьями, которым посчастливилось иметь в телефоне функцию обмена текстовыми сообщениями. Каждый вечер созванивался со своей девушкой. Игнорировал свою семью и свое окружение. Быть на связи оказалось для меня важнее, чем быть с кем-то рядом.
Итак, представьте мое неудовольствие, когда я узнал о планах отца относительно нашего семейного отдыха. Это была вовсе не поездка в Диснейленд, на которую я так надеялся. И не пляжный отдых.
– В этом году, – сказал папа голосом родителя, который знает, что его словам не все будут рады, – мы сделаем кое-что особенное. То, что я делал со своим отцом, когда был ребенком. Сын! Мы отправляемся в поход!
На его воодушевление я ответил своим фирменным разочарованным вздохом, но он не смутился. Признаться честно, я тоже не был сильно расстроен. Конечно, поход трудно назвать каникулами моей мечты, но все же это были каникулы. Меня не беспокоили сборы, планирование и разнообразные отцовские инструкции, которые влетали в одно ухо и вылетали из другого. Мои мысли были заняты телефоном и бесконечной перепиской. Я был так поглощен экраном, что впервые поднял глаза, только когда мы ехали по мосту по пути в кемпинг.
Я ошалело посмотрел в окно на секвойи, возвышающиеся над нами. Их стволы поднимались высоко в голубое небо. Я увидел бурлящую реку – полоски гладкой черной воды появлялись между грохочущими белыми порогами. Воздух, залетавший в машину из открытых окон, был горячим и нес аромат сосны. Но все это не имело для меня значения. Причина, по которой я поднял глаза, заключалась в другом: мой телефон больше не ловил сигнал.
Последний час пути оказался напряженным. Отец сообщил, что он выбрал кемпинг, где не было сотовой связи, и что мой телефон – мой спасательный круг – не будет работать, пока мы не вернемся домой. Я проведу в лесу четыре дня без возможности связаться с внешним миром.
В первый день путешествия я прошел полный цикл подростковых эмоций. Я бушевал. Я торговался и умолял. Я перескакивал из депрессивного состояния в гнев и обратно. Все это не имело значения. Сигнал не возвращался.
В одну из ночей я лег спать рассерженным. Но когда проснулся, что-то вдруг изменилось. Вместо того чтобы тут же зарыться в телефон, я огляделся, наконец, по сторонам. Я позволил звукам дикой природы захлестнуть меня: животные и насекомые издавали одновременно громкий и безмятежный шум. Когда мы с отцом шли по тропам, я чувствовал под собой каменистую землю, и каждый шаг уравновешивал меня. Мы достигли места, с которого открывался прекрасный вид. Я напряг глаза, чтобы окинуть взглядом огромное пространство, которое разворачивалось подо мной. С моих плеч словно свалились тысячи килограммов стресса, о которых я даже не подозревал.
