Но одна стратегия помогла мне больше всего: мне нравилось копать ямы на заднем дворе.
Твердая каменистая почва поддавалась плохо, но именно это обстоятельство помогало мне справляться со стрессом. Всякий раз, когда врачи сообщали мне неприятные новости, я хватала лопату и начинала осматривать местность.
– Что делаешь? – спросил мой муж Патрик, в очередной раз увидев меня с лопатой.
– Иду копать яму, – резко ответила я.
– Перестань! – взмолился он. – Ну сколько можно копать?
Уперев лопату в носок ботинка, я ответила:
– Я не могу ясно мыслить, если не поворочаю камни и не пороюсь в грязи. Не спрашивай, почему это мне помогает. Помогает, и все.
И посмотрела на мужа со слезами на глазах.
Он кивнул и отпустил Джулиану и Андреа бегать по кухне. Все то время, пока я работала во дворе, Патрик не сводил с меня глаз – вероятно, хотел убедиться, что я не пытаюсь докопаться до самого Китая.
Первый удар лопаты о землю всегда был самым яростным. Наткнувшись на камень, я начинала окапывать его, тыкая и подталкивая, пока он полностью не оказывался на поверхности. Чем дольше я трудилась, тем лучше себя чувствовала. Вот и теперь, при виде большой круглой ямы, я испытала странное удовлетворение.
Примерно через час Патрик вышел проведать меня.
– Готова? – спросил он.
– Да, я почти закончила.
Я отступила и отбросила волосы с лица:
– Ну, что скажешь?
Патрик подошел ко мне и заглянул внутрь ямы.
– Сюда бы дерево посадить.
– Я бы предпочла куст сирени, – пробормотала я.
Он задумался.
– Мне нравится сирень. Прими душ, а я прикрою дыру ведром. Завтра мы съездим в питомник и купим что-нибудь для посадки. Не дадим пропасть такой славной яме.
Пока я шла к дому, он провожал меня улыбкой.
Смывая грязь с тела, я думала о том, как мне повезло иметь любящего и понимающего мужа. Мышцы приятно ныли, тревога улетучилась – по крайней мере, на тот момент. Теперь я могла спокойно обдумать информацию, которую врачи донесли до меня несколько часов назад, и смириться с ней. Я поняла, что даже смогу уснуть. А утром мы купим новый куст. Обычно Патрик закапывал все мои ямы, но у этой, новой, появилось предназначение.
Со временем мы посадили сирень, розы, сливы, груши и клены. Во мне внезапно пробудился интерес к растениям, и я начала изучать садоводство. Вскоре перед домом появилась небольшая клумба с многолетниками. Каждый год я расширяла ее, добавляя все новые интересные растения, приобретенные на ближайшем фермерском рынке.
Садоводство оказалось той сферой жизни, которую я могла контролировать. Оно прекрасно отвлекало меня от проблем. Мне нравилось копаться в земле.
Сад был спокойным местом, где мне было хорошо работать, думать, молиться, слушать свое сердце и проветривать голову. А заодно – срезать цветы и рассыпать мульчу.
К тому времени, как наши дочки поступили в колледж, камней уже было достаточно, чтобы построить стену по всему периметру двора. Эта стена стала моей защитой. За ней я была в безопасности.
Барбара Сью Канале
Это снова я
Лучшее, что вы можете сделать – это позволить себе развиваться в том направлении, в котором хотите. Результат стоит затраченных усилий.
Дебора Дэй
Я записалась, потом отменила, потом отменила отмену, потом снова отменила. Не удивлюсь, если мои метания вызвали недоумение у девушки из писательского ретрита. Возможно, она даже не на шутку разозлилась. В качестве оправдания я могла предъявить только крайнюю степень волнения, ведь это была моя первая поездка без детей за головокружительные десять лет.
Оба наших ребенка родились с множественными анафилактическими пищевыми аллергиями и астмой. Это смертельная комбинация – механизм, который может быть запущен вследствие любого неосторожного шага. Мы проделали трудный путь, чтобы научиться с этим жить. После первой ужасающей аллергической реакции старшего ребенка я поняла, что не хочу отдавать детей в чьи-либо руки, кроме своих собственных. Как однажды заметил один из родственников: «Эти дети не выжили бы в другую эпоху». Большое ему спасибо за этот «ценный» и «уместный» комментарий.
После вторых родов я отказалась от идеи вернуться к работе в университете и стала домохозяйкой из пригорода, обучающей детей на дому. А еще – экспертом по улаживанию всех опасных ситуаций, в которые мы постоянно попадали. Я понемногу писала, занималась редактурой и наставничеством из дома, чтобы хоть как-то поддержать финансовое состояние семьи и собственный здравый рассудок. Но все равно вся моя жизнь вращалась вокруг детей, их бесчисленных больниц, врачей и анализов.
Дети вели себя осторожно. Они внимательно читали этикетки на продуктах… по крайней мере, чаще всего. Мой муж Алекс и родители тоже неплохо ориентировались в водовороте подстерегающих нас со всех сторон опасностей. Поэтому моя внезапная идея отправиться на пятидневный ретрит для писателей вызвала единогласную поддержку.
– Обязательно поезжай! Тебе нужно сделать что-то только для себя, – напутствовал меня Алекс, а дети дружно закивали головами.
Мне и хотелось поехать. Мысль о том, чтобы погрузиться в новый опыт, будоражила меня. Этот ретрит казался мне чем-то потрясающим. А главное, я смогла бы, наконец, перестать быть невидимкой. Ведь все мои многочасовые труды – от приготовления еды до приема лекарств и домашних занятий – уже давно никто не замечал.
Я не получала похвал и почестей, к которым привыкла на прежней работе. Детей не переполняла благодарность за все мои старания (это нормально и соответствует уровню их развития, но иногда все равно тяжело).
Я не чувствовала себя… бодрствующей и сама толком не могла ответить на вопрос, кем являюсь в этой жизни, если не считать статуса мамы двух аллергиков. В глубине души я знала, что этот ретрит может помочь мне начать новую карьеру, снова почувствовать себя живой, преисполниться энтузиазма и получить хоть какую-то поддержку за пределами дома.
Так почему же я несколько раз отменяла свою запись?
Моя душа болела. Я сама мешала себе. В течение десяти лет я привыкла жить в постоянной боевой готовности. И теперь боялась, что в свои сорок лет не смогу с нуля освоить новый жанр. К тому же у меня были собственные проблемы со здоровьем, которые усложняли любое путешествие. Одним словом, я пребывала в полной растерянности.
Наконец, наступил крайний срок регистрации. Нужно было решаться. Смогу ли я убедить себя, что дети будут без меня в безопасности? И что я сама выживу вдали от них? В том, что я стою этих инвестиций? Что я готова работать и расти? Нет, да, нет, да… ну, хорошо! Я согласна!
Я снова отправила электронное письмо женщине из писательского ретрита, на этот раз – с данными платежной карточки. Я никогда не узнаю, закатила ли она глаза или посочувствовала моему беспокойству.
