Бастиан промолчал. Ханна вздохнула. Ну да, конечно. Если в ближайшее же время не удастся завоевать новую читательскую аудиторию, следующим шагом станет то, что все ее книги отправятся прямиком на блошиный рынок.
– Знай, я делаю это лишь потому, что сердце у меня доброе. Святая истинная правда.
– А не могла бы ты, по крайней мере, хотя бы улыбаться?
– Как прикажешь, с чертовщинкой или сексуально?
– Просто дружелюбно. Я знаю, ты это можешь.
Бастиан улыбнулся и развел руками, затянутыми в рукава пиджака дорогого костюма. Ханна помнила еще те времена, когда в гардеробе Бастиана преобладали вельветовые штаны и свитера. Однако все это было еще до экономического бума нулевых. И до того, как он стал редактором. С тех пор, как он начал работать в издательстве, на смену им пришли костюмы разных цветов и фасонов. Ханна была уверена, что это был вполне осознанный ход, подчеркивающий, что студент, любитель литературы, сменил свой статус, став профессиональным литератором. Если прежде он имел дело с книгами из обычного интереса, то теперь интерес этот был обусловлен зарабатыванием денег. С самой Ханной ничего подобного так и не произошло. Тем не менее где-то в глубине души она была даже рада, что Бастиан изменился. При виде стола, заваленного собственными творениями, она ощутила нечто похожее на благодарность Бастиану за его предпринимательскую активность – ведь если бы не он, на ярмарке бы не было ни одной ее книги. Хотя ей по-прежнему не хватало того одетого в вельветовые штаны и свитер парня, которого она впервые встретила на чтении Ингер Кристенсен
[3] ее знаменитой «Долины бабочек» где-то в конце девяностых.
– Звук проходит?
Ханна рывком обернулась в ту сторону, откуда раздалась реплика. Запищал микрофон, усиливая слабый женский голос. Принадлежал он особе, выглядевшей, если можно так выразиться, под стать голосу – еще более слабой и хрупкой. Наташа Соммер. На сцене. Здесь же стояли два стула, а между ними – маленький столик с двумя стаканами воды. Не имеющая профильного образования журналистка, специализирующаяся на вопросах культуры. Она слегка пощелкала по микрофону: тук-тук, снова писк. Да, все в порядке, звук проходил. За спиной у Наташи висел плакат, при взгляде на который сердце у Ханны на мгновение сбилось с ритма. На плакате красовался портрет Йорна Йенсена – самого ужасного в мире автора детективных романов, главного объекта ненависти Ханны. Похоже, Наташа Соммер будет брать у него интервью. Прямо сейчас. На этой самой сцене. Ханна тяжело вздохнула. Ведь знала же она, что поступает неверно, решив все-таки сходить на эту ярмарку.
3
Улыбка, улыбка, успех, снова успех. Ханна листала каталог ярмарки, рассматривая портреты своих коллег по цеху и фотографии обложек их книг. Для нее это было еще одним досадным напоминанием о том, как же давно у нее самой выходило что-то новое. Она захлопнула каталог, окинула взглядом собственный совершенно безлюдный стенд. И, напротив, расположенная совсем рядом площадка со сценой была забита людьми до отказа. Досадуя на одиночество, она косилась на сгорающую от нетерпеливого ожидания публику. Внезапно у нее возникло острое желание стать маленькой, крохотной, забраться в самую что ни на есть малюсенькую клеточку собственного тела. За что, вообще говоря, она так ненавидит этого Йорна? Ведь не за то же, в самом деле, что книги его так хорошо продаются. И не за то, что их читают. Любят. Она не столь примитивна; чужой успех ее только радует. Ханна осмотрела маникюр, пару раз согнула и разогнула пальцы, внимательно разглядывая их, как будто бы в них было заключено некое неразгаданное таинство. А ведь на самом деле так и есть. Они превращают ее мысли в слова, материализуют душу, выпускают ее на свободу. Вот чего не хватает книгам Йорна – души. В них нет блестящих, оригинальных мыслей, присущих яркой индивидуальности. Они всего лишь механический репринт, своего рода конвейерная штамповка чужих идей. Быть может, его книги увлекательны, может, в них есть даже мораль. Тем не менее все эти их достоинства не более чем ходовой товар, ибо сделаны по шаблону. Где оригинальность мышления, где душа – все то, что отличает писателя от обычного человека, который умеет писать и имеет хоть какое-то представление о построении сюжетной интриги? А язык?! Почему он абсолютно не заботится о своем языке?
Когда Йорн поднялся на сцену, раздался взрыв аплодисментов. Поцеловав в щеку Наташу Соммер, он широко улыбнулся своим фанатам. Вероятно, он пытался выглядеть скромно, но это ему явно не удавалось – самовлюбленность было не скрыть. Кое-кто в публике засвистел, как будто он был рок-звездой. И это Дания – культурная страна! Черт бы побрал всю эту бесталанную братию! Ханна не отрывала глаз от Йорна – так сова перед тем, как напасть, смотрит на мышь, растопырив свои когти. Правда, ее собственные когти по-прежнему лежали на прилавке и даже слегка расслабились – ведь Йорн относился к числу неприкасаемых. Наташа Соммер начала свое интервью, едва заметно кокетничая с собеседником. Далее заговорил Йорн. Видно было, что он полностью уверен в себе, а речь его хорошо отрепетирована. Каждое сказанное им слово становилось еще одной каплей бензина, падающей на и без того обожженную кожу Ханны.
– Как бы мне хотелось писать очередную книгу, ну, скажем, минут за восемнадцать, а закончив, сразу же браться за следующую.
Вот ведь жжет!
– Писать – это ремесло, такая же работа, как любая иная. Поэтому очень важно строго соблюдать трудовую дисциплину: в определенный момент времени усесться за стол и писать, не останавливаясь, до тех пор, пока не получится запланированное количество страниц. Кстати, при этом так же важно придерживаться здорового питания и совершать приличный моцион, чтобы сохранять остроту мысли.
Ну прямо огонь!
– Я считаю своим долгом никогда не надоедать своему читателю, всегда стремиться к тому, чтобы завоевать как можно более обширную аудиторию. Ведь написание подобного рода книг – это целая индустрия. Я, можно сказать, ощущаю себя неким предпринимателем, создающим рабочие места для множества людей: в издательстве, в типографии, в книжных магазинах.
Мировой пожар, да и только!
Не в силах дольше выслушивать эту чушь – отождествление литературы с рыночной экономикой, – Ханна нащупала в сумочке мобильник и набрала Бастиана, однако попала на автоответчик. Она уже совсем было решила потихоньку сбежать отсюда, как вдруг на стенд заглянули две девочки-подростка. Ханна попыталась выкинуть из головы мысли о Йорне, но ей это не удалось.
– А как бы ты описал соотношение между, ну, скажем, более серьезными литературными направлениями и книжной поп-культурой, ярчайшим представителем которой ты являешься?
Услыхав вопрос Наташи Соммер, Ханна насторожилась. Йорн спокойно кивнул, вероятно, показывая, что понял вопрос, а быть может, подчеркивая тем самым, что ответ будет довольно сложным.
– Мне это видится следующим образом: превосходно, что существуют авторы бестселлеров, такие, как я, за счет чего у прочих писателей появляется возможность издавать свои произведения. Таким образом, популярная литература является необходимой для того, чтобы по-прежнему издавались даже те книги, которые не особо расходятся.
