Они добрались до небольшой речушки, и лошадка инстинктивно остановилась. Ханна обернулась и вопросительно взглянула на проводника с конской гривой. Тот кивнул.
– Езжай дальше.
– Дальше?
– Успокойся, ты не промокнешь. Лошадь к этому привыкла.
Ханна скептически посмотрела на быстрый поток – вода казалась ледяной. Она еще не успела ничего сделать, как человек с лошадиной гривой щелкнул языком, и ее кобылка вступила в воду. Ханна тоненько взвизгнула и прильнула к лошади, которая ринулась вперед. Брызги разлетались в разные стороны, так что ноги Ханны моментально промокли. Шлем снова сполз на глаза. Она слышала, как за спиной потешаются шведские детишки. Дойдя до середины речушки, кобылка остановилась. Ханна немного поправила шлем и стала нервно озираться по сторонам – что делать теперь? Прочие члены компании все еще были на берегу, Ханна неуклюже повернулась к ним.
– Я правильно еду?
– Да-да, тебе просто надо перейти на другую сторону!
Ханна бросила взгляд на другой берег. Далековато. Если это правильный путь, почему остальные не заходят в воду? Она снова обернулась, беспомощно развела руками; гривастый проводник сделал знак, чтобы она ехала дальше. Ханна осторожно сжала пятками бока лошади и пару раз попыталась сказать что-то типа «но», «пошла», однако кобылка стояла как вкопанная. Ноги у Ханны уже стали мерзнуть, ей захотелось как можно скорее покинуть воду.
– Сильнее!
Проводник кричал ей с того берега.
– Пни ее сильнее!
Ханна, разумеется, вовсе не собиралась грубо пинать лошадку, однако все же вытянула ноги и покрепче сдавила каблуками брюхо животного. И кобылка вдруг сорвалась с места и поскакала, причем так резко, что Ханна, потеряв равновесие, опрокинулась назад, уздечка выскользнула у нее из рук, и она с громким плеском шлепнулась в воду. Ах! Никогда она еще не чувствовала такого холода! На мгновение ей показалось, что она умирает, беспорядочно задергала руками и ногами, но вдруг ощутила под собой твердое дно. Оказалось, что здесь совсем мелко. Ледяная вода, казалось, проникала ей прямо под кожу. Тем временем на берегу поганые шведские детишки покатывались со смеху, а родители тщетно пытались их утихомирить. Гривастый проводник героически ринулся к ней на помощь. Ханна, чуть не плача, поднялась на ноги. Вспомнив о своей лошадке, она поискала ее глазами и убедилась, что та стоит уже на другом берегу. Однако не одна. Рядом с ней верхом на своем коне сидел другой исландский проводник, а возле него маячила фигура еще одного всадника. Это был Йорн Йод. Он вскинул руку.
– Двигайся! Самое главное для тебя сейчас – это двигаться. Чтобы избежать переохлаждения и не умереть!
30
Зубы клацали не переставая. Это было предательство тела, которое никак не хотел покидать страх. Ханна чувствовала, что ей невыносимо жарко: кожа ее горела, по ней сбегали капельки пота. Она сидела, закутавшись в полотенце, в сауне на конеферме. Дверь открылась, и показался гривастый проводник, который протянул ей бутылку виски. Никогда еще Ханна не была так рада видеть мужчину, как сейчас, в слишком узком, обернутом вокруг бедер полотенце, с волосами, собранными в слишком длинный конский хвост. Ей не оставалось ничего другого, как кивнуть. Проводник вошел внутрь и закрыл за собой дверь. Сев рядом, он зубами вытащил пробку и отдал виски ей. Ханна взяла бутылку, сделала изрядный глоток и почувствовала, как растекающаяся внутри жидкость наполняет все тело блаженным теплом. Проводник также отхлебнул и вставил пробку на место.
– Тебе лучше?
Ханна кивнула, с алкоголем в крови все и вправду выглядело немного лучше.
– Такого раньше действительно никогда не случалось. Разумеется, тебе вернут все деньги.
Ханна покачала головой – черт с ними, с деньгами. От унижения не откупишься. Она прищурилась, пытаясь забыть вид Йорна на противоположном берегу речушки. Все в ней пылало. Телесная дрожь прекратилась. Внезапно у нее возникла мысль, она повернулась к обладателю лошадиной гривы.
– Он знал, что я приеду туда?
– Второй датский писатель?
– Он никакой не писатель, он – франшиза.
Ханне стало слегка неловко за резкий ответ. Гривастый проводник здесь вовсе ни при чем.
От жара печки кожа исландского проводника покрылась капельками пота; он сидел и смотрел прямо перед собой – видимо, обдумывал ее слова. Наконец он кивнул и посмотрел на Ханну.
– Он твой любовник или что-то в этом роде? Он очень обрадовался, когда увидел тебя.
Ханна фыркнула. Любовник? Она сделала еще глоток виски. На этот раз вкус показался ей куда более горьким.
– Враг?
Задав вопрос, проводник перехватил бутылку из рук Ханны. Ханна прикрыла глаза, наслаждаясь ощущением, что виски как будто слегка покалывает кожу изнутри.
– Я ненавижу в нем все. Я ненавижу то, как он улыбается, я ненавижу звук его голоса, я ненавижу все, за что он выступает. Я ненавижу то, что он называет себя писателем, я ненавижу его книги, и я ненавижу, что люди читают их и он им нравится. Я ненавижу его успех.
Ханна открыла глаза, в сауне стало очень темно. Она почувствовала, что после непривычного приступа честности ей значительно полегчало. Гривастый проводник встал, плеснул воды на печку, снял с себя узкое полотенце и несколько раз взмахнул им, так что волна жара проникла в тела их обоих. Затем он снова сел и откинулся назад. Они продолжали впитывать тепло.
– Я тоже раньше часто завидовал успехам других. Часто и подолгу проклинал то, что менее талантливые, чем я, получают такие возможности, о которых я мог только мечтать.
Ханна взглянула на него.
– А кем ты был?
– Артистом театра.
Ханна кивнула.
– И что заставило тебя перестать их ненавидеть?
Гривастый проводник взглянул на огонь в печке и, слегка помедлив, ответил:
– Ничего. Я по-прежнему их ненавижу.
– Но ты больше не играешь в театре?
Он кивнул.
Путь домой показался ей необычайно длинным. Джип скакал по грунтовой дороге, уже стало смеркаться, хотя день вроде бы только начался. Ханна включила дальний свет. Вообще-то она всегда была ночной птицей – совой, однако многочисленные дневные вариации темноты стали уже ей надоедать. Оставалось надеяться, что она не впадет в зимнюю депрессию до того, как ее книга будет закончена. Нельзя сказать, что, возвращаясь с конной прогулки, Ханна увозила с собой заряд вдохновения. Она с раздражением отметила, что досадное появление здесь Йорна отрицательно сказывается не только на ее мотивации, но и на сборе материала. Однако в одном она была уверена: если что и станет основной темой ее детектива, так это месть. Месть во всех мыслимых ее проявлениях. Может, ей стоит уже принять решение, кто же будет убийцей, поскольку прежде, чем повествование станет по-настоящему захватывающим, в нем должно появиться еще несколько подозреваемых. Она слегка увеличила скорость, чтобы поскорее вернуться домой и заняться книгой.
