– Я и не думал, что ты любишь танцы.
Улыбнувшись ей, он сделал несколько неуклюжих танцевальных движений; Ханна в ответ сделала мину, будто не расслышала его. С извиняющимся видом разведя руками, она поняла, что уже находится с краю этого проклятого танцпола и может самостоятельно пробраться к выходу. Но стоило ей взяться за ручку двери, ведущей к свободе и поискам новых следов, как перед ней возникла Идун.
– Ты не можешь уйти прямо сейчас.
Ханна почувствовала укол совести – она даже не вспомнила о том, что стоило бы попрощаться с новой подругой, – и попыталась сделать вид, что ей плохо.
– Мне что-то нехорошо. Нужно выйти на свежий воздух.
– Отлично. У нас как раз почти все готово к большой церемонии.
Ханне даже не потребовалось делать вид, что она удивлена.
– К церемонии?
– В честь Тора. Вот, возьми это.
Прежде чем Ханна успела что-то сказать, Идун вручила ей два флакона с жидкостью для розжига, и Ханна увидела, что у самой Идун в руках целая охапка кусочков светло-зеленого картона. За спиной у Идун стояла еще одна девушка с горстью ручек в одной руке и спичками в другой.
– Мы что, собираемся что-то поджигать?
Идун улыбнулась.
– Именно.
36
В считаные минуты участники вечеринки материализовались под усыпанным звездами ночным небом. Как будто какая-то невидимая сила выгнала их на улицу, хотя, конечно, может быть, просто кто-то выключил музыку. Поеживаясь от холода, Ханна осмотрелась по сторонам. Исходящую от собравшихся энергию чуть приглушали пуховики и шапки, однако видно было: все прекрасно понимают, что именно должно произойти, и на некоторое время молодые люди замерли в почтительном благоговении. Идун, похоже, была здесь лидером. Она забрала у Ханны флаконы с жидкостью для розжига и щедро полила ею большую кучу разнообразных горючих предметов: куски старого дерева, мебель и несколько веток. Ханну одолели сомнения. Должна ли она как единственный по-настоящему взрослый человек среди этих пьяных подростков помешать им сжигать вещи? Но она не могла заставить себя сказать ни слова, потому что по большому счету ее присутствие здесь вовсе не планировалось. Что-то определенно должно было произойти, при этом сама она не собиралась участвовать в этом – могла лишь наблюдать со стороны. Кто-то чиркнул спичкой. Деревяшки сразу же занялись. За первой спичкой последовала вторая, третья… Огонь быстро набрал силу, и вскоре языки пламени взметнулись в небо наподобие зимнего костра в ночь на Ивана Купалу. Идун встала перед костром, держа в руках кипу светло-зеленых кусочков картона, и, возвысив голос, провозгласила:
– Eitt á mann
[39].
Ханна смотрела по сторонам в некотором замешательстве, пытаясь разобраться в сути происходящего. Каждый из молодых людей получил по кусочку картона и шариковой ручке и начал что-то писать. Некоторые негромко переговаривались, обсуждая написанное. Кое-кто улыбался, другие были растроганы, но никто не дурачился. Идун подошла к Ханне.
– Каждый пишет свое послание – последний привет Тору. А потом мы бросаем все их в костер. Ну а потом… Да, мы все надеемся, что он сидит где-то там и читает их.
Ханна кивнула и посмотрела на молодежь. В горле у нее появился ком, который начал стремительно расти по мере того, как в огонь полетели первые кусочки картона.
– Может, ты тоже что-то напишешь?
Ханна удивленно посмотрела на Идун.
– Я? Но ведь я же его совсем не знала.
– Будь я на месте Тора, я была бы безумно счастлива получить от тебя привет после моей смерти.
Ханна постаралась не обращать внимания на то, что по форме комплимент вышел довольно странным. Ну что ж, разве записка может принести какой-то вред? Она кивнула, взяла ручку и кусочек картона и на мгновение задумалась. У нее никогда не получалось писать другим какие-то краткие сообщения – попросту говоря, ей это было неприятно: получался набор пошлостей, абсолютно равнодушных слов, какие-то безликие поздравления, соболезнования. Став взрослой, она каждый год в день своего рождения получала открытку от родителей. Там говорилось всегда одно и то же. Вплоть до того года, когда очередная открытка не пришла. Она прекрасно знала, что все открытки писала мать, а отец после ее смерти просто не в силах поддерживать традицию. Ханна внезапно подумала, что последние четыре года ей не хватает этих глупых открыток. Она погрызла кончик ручки. Что же написать человеку, который умер и которого ты совсем не знал? Ханна поднесла ручку к картону.
«Дорогой Тор. Мне очень жаль, что твоя кипучая жизнь закончилась слишком быстро. Хотя теперь, быть может, это и не имеет особого значения, но ты послужил источником вдохновения для многих, в частности для меня».
Ханна остановилась, а затем быстро приписала:
«Я обязательно найду твоего убийцу».
Ханна сложила картонку и бросила ее в огонь. Языки пламени взметнулись и поглотили ее обещание.
– Ты все еще здесь?
Узнав голос, Ханна удивленно повернула голову и, к своему изумлению, увидела стоявшего позади нее Йонни с кусочком зеленого картона в руке. Что он здесь делает? Прошел всего день с тех пор, как она видела его сидящим взаперти.
– Ты что?..
– Меня освободили. Не сбежал, если ты об этом подумала.
– Но ты все еще?.. Все еще подозреваемый?..
Йонни пожал плечами, как будто и сам не знал этого. Тем не менее Ханна отметила, что он, по-видимому, рад снова оказаться на свободе. В оранжевых отблесках костра он выглядел самым обыкновенным тинейджером. Она закусила губу – ей хотелось поскорее расспросить его о многом, но что-то ее удерживало. Сегодня вечером ему, вероятно, стоило побыть с друзьями и пережить то горе, с которым, должно быть, было невыносимо справляться, сидя в одиночестве под арестом. Ветер изменил направление и швырнул облако дыма в лицо Ханне, она отступила на шаг назад. Вздрагивая от укусов пронзительного холода, Ханна провожала взглядом мечущееся пламя и устремляющийся к звездам дым. В приступе непривычной для себя сентиментальности она вдруг подумала: интересно, удалось ли Тору тем или иным метафизическим образом получить все эти прощальные приветы? Она удивлялась самой себе. И откуда только это взялось? Всего лишь несколько дней назад вся эта глупая пафосная церемония вызвала бы у нее лишь насмешливую ухмылку, а теперь она кажется вполне осмысленной и приносящей истинное успокоение. Причем не только молодежи, но и ей самой. Можно сказать, Ханна наслаждалась моментом. Многие молодые люди положили руки друг другу на плечи, некоторые плакали. Она увидела Йонни. По обе стороны от него стояли Идун и девушка со спичками, они поддерживали его. И снова Ханна ощутила странный прилив надежды на будущее, не обязательно для себя, пусть хотя бы для тех, кто придет после нее. Ей показалось, что сейчас настало время уйти. Она начала потихоньку пятиться прочь от костра, а когда удалилась на достаточное расстояние, развернулась и впервые за несколько дней спокойно и уверенно зашагала в сторону деревни.
