– Все это началось в то время, когда…
Тут они услышали лязг металла. Маргрет умолкла. Это был звук открываемого люка. Женщины переглянулись: вот оно! Стараясь не шуметь, они расползлись по углам трюма. Скорчившись, слыша в ушах удары собственного сердца, Ханна ждала, пока Сигрун сделает то, что они ожидали: спрыгнет к ним вниз, чтобы они смогли на нее навалиться. Однако она и не думала спускаться, люк просто оставался открытым. Ханна считала, что, если они спрячутся по углам, Сигрун, с пистолетом в руке и думая, что у них по-прежнему связаны руки, решит спуститься и посмотреть, почему они не появляются. Но шли минуты и ничего не происходило – только люк был теперь открыт. Внезапно Ханна почувствовала, что кто-то схватил ее за руку. Она испуганно вздрогнула, но оказалось, что это всего лишь Маргрет. Она почти беззвучно прошептала:
– Может, нам стоит выбраться наверх?
Ханна покачала головой. Скорее всего, это какая-то ловушка. Они выждали еще несколько минут, глядя на струящийся из открытого люка свет свободы. Внезапно в нем возникла голова Сигрун, которая сказала что-то по-исландски. Ханна почувствовала, как Маргрет испуганно стиснула ее здоровую руку. Повернувшись к ней, Ханна шепнула:
– Что она говорит?
Маргрет сжала ей руку еще сильнее – Ханна едва не вскрикнула, но все же сдержалась.
– Что мы должны вылезти, иначе мы умрем здесь, внизу. Она решила потопить судно и предлагает нам умереть на палубе, а не в трюме.
Прежде чем Ханна успела осмыслить эту информацию, Элла оказалась у люка и показала рукой, чтобы ей помогли подняться. Поскольку Ханна со своей загипсованной рукой поднять кого бы то ни было не могла, за дело взялась Маргрет, и еще до того, как Ханна успела запротестовать, Маргрет подсадила Эллу на палубу, где той и предстояло встретить свою смерть.
– Что ты делаешь? Ведь это же ловушка!
– Мы этого не знаем. Я, по крайней мере, лучше попытаюсь использовать шанс, чем утону в промерзшем, темном и вонючем трюме. Помочь тебе подняться?
Какое-то мгновение Ханна колебалась, однако выбора у нее явно не было. Как только на палубу вылезет Маргрет, одна она ни за что не сумеет это сделать. Ханна подошла и встала под люком.
– Все это какое-то безумие.
Маргрет молча приподняла Ханну, и та хоть и с трудом, но смогла выбраться. Однако как только Ханна приготовилась опустить вниз здоровую руку, чтобы помочь подняться Маргрет, Сигрун захлопнула крышку люка перед самым ее носом.
– А она пусть остается внизу. Мне нужна ты.
56
Никогда в жизни Ханне еще не доводилось чувствовать такого пронизывающего холодного ветра. Она находилась на палубе рыболовного траулера, который черные волны увлекали в ледяное никуда. Если бы она не стояла сейчас лицом к лицу со смертью, ее бы наверняка сразил приступ морской болезни. Однако направленный прямо на нее ствол пистолета в такой степени активизировал инстинкт выживания, что заглушил все прочие физические и эмоциональные ощущения. Ханна осмотрелась по сторонам. Где же Элла? Неужели Сигрун выкинула ее за борт?
– А Элла?
Сигрун не отрываясь смотрела на нее.
– Ты опишешь мою историю. Тогда, быть может, вы останетесь живы.
– Я опишу твою историю?
– Мир должен знать, что со мной сделали. Что происходит, когда кому-то причиняют зло. Когда я впервые увидела тебя, я наконец поняла, что делать. Ты – это тот голос со стороны, который может поведать миру о совершенных злодеяниях. И поэтому пришло время забрать жизнь Тора.
Ханна оцепенела. Тело ее покрылось холодным потом. Забрать жизнь Тора? Так что, выходит, он погиб из-за нее? Она снова огляделась в поисках Эллы. Где она? Одной, со сломанной рукой и без оружия Ханне не оставалось ничего, кроме как смириться с требованиями Сигрун. Теперь уже ей было вовсе не до вызванных любопытством вопросов. Наоборот, Ханна больше ничего не желала знать. Ей просто хотелось выжить и попасть домой. Она попыталась придать своему голосу любезный и приветливый тон, пустив в ход все свои способности.
– Может, расскажешь мне обо всем с самого начала? Что это за история, которую я должна описать?
Похоже, сговорчивость Ханны принесла Сигрун заметное облегчение, взмахнув пистолетом, она указала на рулевую рубку. Мучимая сомнениями, Ханна осторожно приблизилась. Правильно ли это будет – дать убийце с пистолетом в руке заманить себя в тесное помещение? Тем не менее она все же позволила этому случиться, кстати, попутно с тревогой отметив, что в рубке Эллы нет. Неужели и вправду ее столкнули в губительные волны?
– Садись.
Сигрун жестом указала на стоящий у столика стул, а сама присела на другой.
– Будешь что-то записывать?
Ханна едва удержалась от нервной улыбки, вызванной нелепостью вопроса. Как будто она журналистка, берущая у Сигрун интервью для дамского журнала. Однако чтобы выиграть время и укрепить доверие, Ханна взяла лежавшие на столе листки бумаги и ручку, вероятно положенные сюда Сигрун для этой цели. Стало быть, она все подготовила заранее. Ханна решила ей подыграть:
– Рассказывай.
Заметно было, что Сигрун слегка расслабилась: плечи ее немного опустились, как будто магическое слово «рассказывай» само по себе сняло с них некое невидимое бремя.
– Все началось, когда Элле было тринадцать лет. Эгир ее изнасиловал, и она в результате забеременела мной.
Нервно сглотнув, Ханна посмотрела на сидящую перед ней женщину.
– Прости, что?
Ханна старательно делала вид, что пытается неловкими детскими каракулями записать на листке левой рукой какой-то текст. Правда, это было в общем-то для проформы – она и так все прекрасно запоминала.
– Значит, Элла твоя мать, а Эгир твой отец?
Сигрун кивнула.
– А Тор был моим братом. Эгир и Вигдис обручились. Однако Вигдис ничего не было известно, она просто думала, что Элла, будучи подростком, на год уехала, чтобы обучиться чему-то новому, а к Эгиру относится так плохо, потому что ревнует.
В голове Ханны роились тысячи вопросов. Братоубийство было, пожалуй, последним, что она могла себе представить. Однако какова все же причина?
– Почему ты убила Тора?
Сигрун покачала головой.
– Нет, как договорились – с самого начала.
Ханна поспешно кивнула. До тех пор, пока Сигрун болтает, она никого не убьет.
– Эллу отослали к родственникам в маленькую деревушку на севере. Оставаться здесь ей было невозможно, однако там ей оказалось едва ли не хуже. Помимо того что ей пришлось пережить психологическую травму, связанную с изнасилованием, а также физические страдания в ходе опасной беременности, к которой ее тело было тогда, разумеется, вовсе не готово, не говоря уже о родах, которые ее чуть не убили, она для всех – и взрослых, и прочих детей в школе – стала объектом постоянных издевательств и унижений. Ей это было попросту невыносимо.
