Избежать возникновения подобного подавленного состояния можно, лишь исключив элемент неожиданности.
У крыс, многократно подвергающихся разрядам, развивается язвенная болезнь желудка, что свидетельствует о чрезвычайно возбужденном состоянии.
Если перед разрядом крысы получают предупреждающий сигнал, то язв у них образуется меньше. Более того, если крысам давали возможность предотвратить некоторые разряды, нажимая на рычаг, то у них развивалось меньше язв, чем у тех крыс, которые никак не могли влиять на разряды, несмотря на то что обе группы в конечном итоге получали одинаковое количество разрядов. Еще меньше язв открывалось у тех крыс, которым после нажатия на рычаг подавали сигнал, информирующий их об успешном предотвращении разряда. Получается, что предсказуемость, управляемость и наличие обратной связи напрямую влияют на вызванный разрядами стресс и снижают его.
Отталкиваясь от подобных исследований, ученые Университета Wake Forest решили разработать систему, позволяющую минимизировать испуг, возникающий у людей при внезапных разрядах дефибриллятора. Они подавали разряды в 150 вольт на руки двадцати добровольцев и просили оценить, насколько болезненными они были. Некоторым доставались одиночные разряды, в то время как другим сначала давался еле ощутимый, безболезненный «предразряд», позволяя им подготовиться к предстоящему разряду. Разряды с предразрядом были оценены как менее болезненные, чем те, что давались без предупреждения. Наиболее ощутимо обезболивающий эффект предразряда проявлялся у тех подопытных, кто более остро реагировал на одиночный разряд.
В конечном итоге ничто так не помогало тревожным пациентам, как снижение частоты получаемых разрядов. Перепрограммирование имплантированных дефибрилляторов для понижения их чувствительности к проявлениям аритмии является одним из ключевых аспектов лечения. Большинству пациентов также прописывают противоаритмические препараты, к примеру, амиодарон, в числе побочных эффектов которого числится поражение легких и щитовидной железы; тем не менее большинство кардиологов готовы рискнуть, если это позволит защитить пациента от ошибочных разрядов и сопутствующих психологических осложнений. С пациентами также работает клинический психолог, специалист по сопряженной с разрядами тревожности и когнитивно-поведенческой терапии. Многие пациенты (как и Флад) нуждаются в противотревожных препаратах и антидепрессантах. Для некоторых лучшим лечением становится воздержание от провоцирующих разряд видов деятельности, к примеру, так было с пациентом, которого постоянно било током в процессе особенно активного секса (разряды заодно чувствовала и его партнерша).
Несмотря на все усилия врачей, направленные на создание максимально дружелюбных условий для пациентов с имплантированными дефибрилляторами, эти устройства, как и иные медицинские технологии, всегда будут требовать компромиссов. Чем вы готовы поступиться, чтобы продолжать жить? В конечном итоге я пришел к выводу, что мой дед по материнской линии умер правильно – он не стал обузой для своей семьи, он до последнего ходил, говорил и смотрел канал BBC по утрам. Он не захотел бы жить с «ослом» в груди, который только и ждет возможности отвесить ему «пинка». Дефибриллятор позволил бы ему протянуть еще год или два. Чем бы ему пришлось пожертвовать ради этого продления жизни?
* * *
Вскоре после нашего знакомства я отправился в Нью-Джерси, чтобы проведать Лоррейн Флад. Был холодный, дождливый декабрьский вечер. Ее двухэтажный дом в Колониа находился в благополучном, окруженном деревьями тупике. Мы сидели у нее в гостиной, где она выставила щедрое угощение – креветочный коктейль и фруктовый салат. Она была одета в бежевые штаны и кремовый свитер и выглядела спокойной, даже умиротворенной. Со второго этажа еле слышно доносился легкий джаз.
– Вон там я получила разряд, – сказала она, указав на кресло-качалку. – Все еще не могу туда садиться.
Страх больше не парализовывал ее, как прежде, но он превратился в своего рода повседневный ритуал. Она по-прежнему отправлялась прямиком в «паниквилль»
[74] всякий раз, когда рядом с ней оказывался мобильный телефон. (Страх неполадок дефибриллятора из-за сигнала мобильного телефона достаточно распространен среди пациентов, но при этом абсолютно не обоснован.)
– Бывают дни, когда я постоянно думаю о дефибрилляторе, – призналась она. – Иногда я чувствую, как колотится мое сердце, как его крутит и корежит. Меня это пугает, потому что я не знаю наверняка, вызовет ли это разряд или нет. В такие моменты я забываю, что я уже большая девочка и мне нужно самой с этим справляться.
Когда ее охватывал страх, она при помощи несложных приемов переключала свои мысли на что-то другое. Напевала песни, которые знала с детства. Читала мантру на санскрите, выученную в бытность инструктором йоги. Молилась.
Флад снова села за руль, но говорила, что по-прежнему не отъезжает от дома больше чем на четыре мили; в этот радиус попадали ее офис, торговый центр и церковь. (Когда ей нужно было попасть в более отдаленные места, ее отвозил водитель.) Зато она снова могла ежедневно принимать душ.
– Даже сейчас, когда я захожу в душ, я говорю себе, что лучше на всякий случай встать так, чтобы от разряда не упасть лицом вперед и не выпасть сквозь дверцу душевой.
Несмотря на то что она изо всех сил старается с собой справиться, страх перед разрядами иногда продолжает выбивать ее из колеи.
– Видели бы вы меня раньше! Я была такой «безбашенной» и беззаботной, – сказала она. – Я стала очень сдержанной и осторожной. Теперь я многое делаю с оглядкой.
Я спросил у своей пациентки, стоит ли дефибриллятор того, чтобы решать все эти проблемы, или нет? «Стоит, – ответила она. – Потому что он может дать мне еще шесть месяцев или год жизни».
Она помолчала и продолжала:
– Иногда мой разум блуждает, мне кажется, что последний день моей жизни уже настал. Я прошу Господа: «Если мое время пришло, позволь мне уйти во сне, пожалуйста».
* * *
Пару лет тому назад я наконец-то сводил своих детей к Мемориалу 11 сентября на Манхэттене. Более десяти лет я старался не читать ничего про 9/11 и понятия не имел, что там увижу.
Когда мы приблизились к центральной площади, рядом с тем магазином Brooks Brothers, где я проводил перепись тел, мне стало дурно. У меня вспотели подмышки и заколотилось сердце.
Народ толпился у смотровой стены, окружающей гранитный бассейн на месте, где раньше возвышалась Южная башня. Я снова вспомнил о молодой женщине с аритмиями, спасенной на следующий день после нападения. Я так и не узнал, что с ней стало дальше. Возможно, через какое-то время медикаменты (или медитация) ей помогли. Возможно, ей сделали ту процедуру радиочастотной абляции, о которой упоминал Шапиро, или даже операцию по усечению симпатических нервов, контролирующих отклик сердца на эмоциональное напряжение. Вероятнее всего, для защиты от своенравных сердечных сокращений ей имплантировали дефибриллятор. В любом случае мне хотелось знать, застала ли она возведение монумента. Мы проскользнули через небольшой зазор в толпе людей. Я подтянул своих детей к каменной стене. Затем я увидел. Я увидел черный камень, бездонную дыру, в которую сливалась вода. Она походила на реципрокную спиральную волну, символ смерти сердца. Я закрыл глаза. У меня кружилась голова.
