Хоан вздохнул. Если бы он с самого начала писал лживую историю, то можно было бы наплевать на факты, но после письма Галиба в Никосии такая возможность исключалась.
Хоан нашел фотовыставку на третьем этаже, где группе немецкоязычных посетителей женщина-экскурсовод рассказывала что-то о сотне фотопортретов, висевших на белоснежных стенах и временных стендах.
Хоан подошел к экскурсоводу. Она явно была сотрудником музея.
– Excuse me
[13], – произнес он и встретился с ее сердитым взглядом.
– Вам придется подождать, пока я не закончу, – резко сказала она и повернулась к нему спиной.
Хоан посмотрел по сторонам. Сидеть здесь было не на чем, он встал у стены рядом с выходом и стал ждать. «Она не выйдет, не поговорив со мной», – подумал он, разглядывая ее желтую юбку в толпе посетителей.
Хоан дружелюбно улыбался посетителям, которые проходили мимо, словно был сотрудником музея, некоторые даже задавали ему какие-то вопросы, в ответ он вежливо указывал на желтую юбку. Ему отвечали благодарной улыбкой, отчего у него в голове родилась мысль, что, может быть, именно такой будет его следующая работа: либо в Музее современного искусства, либо в Музее Пикассо в Барселоне, если «Орес дель диа» откажется от его услуг.
Эта идея в общем и целом ему понравилась.
Человек с восточной внешностью вошел в зал и улыбнулся ему. И когда он ответил улыбкой, тот подошел к нему и протянул руку. Хоан сначала был ошеломлен, но затем подумал, что этот человек был необыкновенно вежливым, и пожал руку в ответ.
В то же мгновение в руке Хоана оказалась сложенная записка. Хоан растерянно поднял взгляд, но человек уже смешался с группой китайских туристов, которая, словно большая рыбья стая, вплывала в дверь.
– Эй! – закричал он так громко, что многие посетители обернулись на него, вскинув брови. Он жестами попросил прощения и стал пробиваться сквозь поток китайцев к лестнице, то и дело слыша по сторонам возмущенные возгласы.
Бегло осмотрев постоянные выставки на третьем этаже и сбежав вниз по лестнице, он убедился, что человек исчез.
Покрутившись по паркету в елочку на площадке следующего этажа, Хоан прыжками помчался дальше, пока не оказался в вестибюле.
– Здесь только что проходил мужчина с арабской внешностью? – спросил он кассиршу.
Она кивнула и показала на главный вход.
«Какого черта!» – подумал он, оказавшись в еще одном внутреннем дворе. Двор был огромный, выложенный брусчаткой, со столиками кафе на одной стороне и горой каменных ядер на другой.
– Вы не видели пробегавшего здесь мужчину с арабской внешностью? – крикнул он блондинке, которая, пристроившись на скамейке, печатала эсэмэску.
Она только пожала плечами. Почему, черт побери, людям нет никакого дела до того, что творится вокруг них?
– Я только что видел, как он побежал через площадь к синагоге, – крикнул юный велосипедист, который в этот момент въехал во двор из-за угла.
Хоан выскочил на большую площадь рядом с музеем, где была расположена синагога. На главной улице в тридцати метрах от музея он увидел наконец этого человека, садившегося в белый «вольво».
«В точности как тот „вольво”, что ехал за моим такси от аэропорта, – к своему ужасу, вынужден был признать Хоан. – Они преследуют меня! Они знают, где я нахожусь и что делаю!» Он почувствовал приступ тошноты, площадь стала бешено крутиться у него перед глазами. Хоан сделал глубокий вдох и, чтобы не упасть, ухватился за сточную трубу.
Когда он в конце концов пришел в себя, то к нему пришло ясное осознание того, что он был всего лишь временной и очень уязвимой пешкой в отвратительной игре убийцы Галиба.
И только тогда он набрался мужества и развернул записочку.
Ты очень правильно все рассчитал, приехав в Мюнхен, Хоан Айгуадэр.
Но будь осторожен, не подходи слишком близко.
Вот этого-то он и боялся.
Женщина в желтой юбке на фотовыставке не стала более приветливой, когда он во второй раз к ней обратился. Она уже отпустила группу и разговаривала теперь с мужчиной средних лет с умоляющим взглядом и толстой папкой под мышкой.
– Нет, я его не знаю, – ответила она, когда Хоан показал ей снимок фотографа в синей униформе.
Плечи Хоана сникли.
– А как вы думаете, есть ли здесь, в Мюнхене, или, быть может, где-то в Германии человек, хорошо знающий фотографов, у которого я мог бы получить консультацию?
Она покачала головой и вообще явно не хотела оказывать никаких услуг тому, кто вторгся в ее владения. К человеку с папкой она тоже была неумолима.
– Вы должны понять, – сказала она с подобающей ее статусу важностью, – это МЫ приглашаем фотохудожников, а не они приглашают сами себя. Но если вы будете организовывать в разных местах свои выставки, то мы сможем прийти туда и посмотреть.
И она отвернулась от него столь решительно, что желтая плиссированная юбка взметнулась и вновь опала.
– Scheisszicke
[14], – прошептал мужчина, повернувшись к Хоану. – Я слышал, о чем ты ее спросил. Обратись лучше вон к тому, который пишет что-то в своем блокноте. Это критик, специалист по фотоискусству.
Хоан так и сделал, но и там в ответ получил лишь презрительный взгляд с пожиманием плеч, даже без «к сожалению».
Хоан вздохнул. Подобное отношение было ему, увы, слишком хорошо знакомо по его газете.
– Послушай, мой дорогой! – вдруг вмешался весьма атлетичный и чуть более молодой спутник критика с нежными глазами юного оленя и произнес по-английски: – Неужели ты не помнишь, как на этого человека напал тот актер перед Мюнхенским народным театром?
Критик послал ему в ответ такой же мечтательный взгляд, а затем посмотрел на фотографию в мобильнике, который Хоан ему протянул.
– А ведь ты прав, Гарри. Mein Gott
[15], как это было смешно! – произнес критик. – Этот актер посреди бела дня стоял и обжимал одну из статисток, и тут его сфотографировали. – Он засмеялся. – Ведь, кажется, прошло только три недели после его свадьбы? Да-да, я хорошо помню. Но как же звали этого актера?
Спутник пробормотал что-то в ответ и обернулся к Хоану:
– Да-да, фотографу крепко досталось. – Он тоже засмеялся. – Актер получил весьма неприятное для него письмо от адвоката жены, ха-ха. Да, Мюнхен – забавный городок. Загляни в старые газеты, там найдешь. Насколько я помню, это было незадолго до начала сезона в прошлом году.
И они двинулись дальше.
– Эй, когда начало сезона?! – крикнул Хоан через весь зал. – Хотя бы примерно?
