Примерно в пять утра в тот день, когда должны были казнить Асада, раздался звон ключей за дверью его камеры, и Асад приготовился к тому, что жить ему осталось считаные минуты. Расстояние до корпуса, где вешали приговоренных, было всего несколько метров, он это знал, поэтому встал на колени и стал произносить слова своей последней короткой молитвы.
В минувшую ночь Асад вообще не спал. Из соседних камер коридора смертников он сначала услышал тихие голоса, очень скоро они превратились в крики и брань, обращенные прямо к нему. Его обвиняли в том, что двадцать человек повесили только для того, чтобы закамуфлировать под арестантский бунт освобождение Йесса Бьорна. Он крикнул в ответ, что сожалеет о гибели людей, но надо осуждать не его, а тех, кто совершил такие злодеяния. От этого ярость кричавших только возросла.
Асад заткнул уши. Он хотел посвятить свои последние мгновения воспоминаниям о том счастье, которое ему выпало в жизни, и мыслям о том, что ему предстоит теперь. Вскоре он перестанет быть частью этого мира, и что тогда станет с Марвой и девочками? В какой ад он их привел?
За дверью снова раздался звон ключей.
Асад все еще стоял на коленях в молитвенной позе, когда вокруг него на пол камеры упал холодный свет из коридора.
Вошел Галиб с мертвенно-бледным лицом и тяжелым дыханием, наполненным чесночной отрыжкой, и резко пнул его по ребрам носком сапога.
– Вставай, собака! – крикнул он, в это время в камеру втолкнули пожилого узника, солдат держал у его затылка пистолет. Когда узник увидел, как на полу корчится Асад, в глазах его вспыхнул страх.
«Они хотят, чтобы я видел, как они убивают этого бедолагу, – мелькнуло в голове у Асада. – Хотят сломить меня, показав смерть другого человека».
Галиб опять пнул его.
– Знай, что я заставлю тебя сказать все, прежде чем ты получишь петлю на шею. Я пробовал помочь тебе, чтобы облегчить твои страдания, но все кончилось.
Он дал знак солдату, и тот сильным ударом в спину пригвоздил узника к стене камеры.
– Можешь войти, – крикнул Галиб, и в камеру вошел мужчина с телекамерой.
– Выйди и встань снаружи, – сказал он солдату, который немедленно выполнил приказ.
Только теперь Асад понял, какое высокое положение в тюремной иерархии занимает Галиб.
– У нас больше нет оператора, который был в прошлый раз, ты сам это знаешь, а он, кстати, был хороший человек. Теперь познакомься вот с этим. Он приехал издалека и исключительно для того, чтобы встретиться с человеком, который убил его брата.
Асад поднял взгляд и увидел обращенные на него глаза, полные ослепляющей ненависти. Был ли смысл говорить, что не он убил его брата? Никакого смысла.
Оператор поднял камеру на уровень глаз и начал съемку.
– Готов ли ты полностью признаться, Заид аль-Асади? Ты принимал участие в работе миссии ООН?
Асад потрогал ребра и медленно поднялся, глядя прямо в объектив телекамеры.
– Нет, я не принимал в этом участия. И я очень хочу, чтобы и ты, и все дьяволы этой проклятой страны горели в аду, – ответил он, делая ударение на каждом слове.
Галиб повернулся к оператору.
– Это сотри, – спокойно сказал он и вынул из кобуры пистолет. – Иди сюда, – сказал он пожилому узнику, стоявшему в углу. Потом повернулся к Асаду. – Мы слышали, как Мохаммед кричал, что вырвет у тебя глаза и задушит тебя. У Мохаммеда есть на это серьезные причины, потому что двое членов его семьи оказались на виселице из-за тебя и вашего нападения. – Потом он опять повернулся к узнику. – И вот теперь я даю тебе возможность выполнить все твои клятвы, Мохаммед.
Асад посмотрел в мертвые глаза узника. Тот производил впечатление зомби, лишенного воли и какого-либо желания сопротивляться.
– Делай, что тебе говорят, – прошептал Асад. – Но ты должен знать, что потом он станет твоим палачом. И прости за то, что я совершил помимо своей воли.
Галиб улыбнулся:
– У нас с Мохаммедом договоренность. Он помогает мне с тобой, а я помогаю ему потом. Это так, Мохаммед?
Мужчина слабо кивнул. Почерневшая полоса крови от шеи вниз, к краю рубашки, показывала, что договоренность не была добровольной.
– Мы причиним тебе очень сильную боль, если ты откажешься говорить что нужно, Заид. И эту боль мы причиним также и твоей семье, когда тебя не будет в живых и ты не сможешь защитить ее. Поэтому лучше тебе сотрудничать с нами, только это спасет их.
Он сунул руку за пазуху и вынул маленькую коричневую бутылку.
– Это концентрированная фосфорная кислота, Заид. Очень скоро ты будешь просить о пощаде и умолять, чтобы тебя послали на виселицу как можно скорее. Этой же кислотой мы изуродуем лица твоей жены и твоих дочерей, если ты не заговоришь. Так мы получим сейчас твое признание?
Асад покачал головой:
– Я могу сказать лишь то, что заслужил такую судьбу, а мои родственники ничего плохого не сделали. Поэтому прошу тебя во имя Аллаха пощадить их. Застрели меня, и дело с концом.
Галиб апатично посмотрел на него и протянул бутылку узнику, который понуро, с испуганным лицом подошел и взял ее.
Галиб опустил пистолет и прицелился в промежность Асада.
– Ты испытаешь адские муки, если я выстрелю. Поэтому говори, или мы начинаем.
Асад стиснул зубы. «Меня этот зверь не сломит. Ни моя семья, ни другие люди никогда не увидят, как я буду молить его о пощаде», – решил он.
Галиб пожал плечами:
– Начни со спины, Мохаммед. Мы заставим эту лягушку квакать.
Асад сжал кулаки, когда узник схватил его за шиворот и плеснул кислоту. Несколько капель попало на рану, полученную во время истязаний, и от страшной боли Асад закатил глаза.
– Друг мой Мохаммед, не делай этого, – простонал он, и упали следующие капли.
Асад откинул голову и начал усиленно дышать, от запаха горящего мяса стоявший сзади узник закашлялся.
Через секунду он бросится на Галиба и избавит себя от дальнейших страданий.
– Что ты тут копошишься, – командным тоном сказал стоявший перед ним дьявол. – Лей все сразу, посмотрим, выдержит ли он. Вспомни, о чем мы договорились, Мохаммед, потому что иначе…
В тот момент, когда Галиб направил пистолет в сторону Мохаммеда, чтобы показать, как надо правильно действовать, ситуация резко изменилась.
– Maleun Yakun Saddam wakul kalaabuhu! – крикнул узник позади него («Будь проклят Саддам и все его псы!»).
И раньше чем Асад кинулся на их общего палача, узник плеснул кислотой прямо на руку Галиба, в которой тот держал пистолет.
От боли Галиб рефлекторно нажал на спусковой крючок, и узник позади Асада упал на пол.
Галиб с обезумевшими глазами перехватил пистолет другой рукой и стал изо всех сил стирать кислоту с одежды.
