– Что тут происходит? – спросил Карл у ближайшего полицейского.
Может быть, тот и не понял английских слов, но, увидев Асада, стоявшего за спиной Карла, тут же переменился в лице.
– Hier!
[42] – крикнул он другим полицейским и бросился к Асаду. Дело могло кончиться очень плохо, особенно если учесть нынешнее состояние Асада, но, слава богу, тот, не пытаясь сопротивляться, позволил надеть на себя наручники.
– Спокойно, Карл, – сказал он, когда ему приказали расставить ноги и стали обыскивать. – Считай, что это тренировка перед настоящей схваткой.
– Idiots! – крикнул Карл и вытащил удостоверение. – We are police officers from Denmark. Wir sind Polizisten aus Dänemark. Lass ihn los!
[43]
Возможно, и не очень вежливо было называть их идиотами. Они посмотрели безо всякого интереса и с большим недоверием на его пластиковую карточку. Она и вправду не внушала особого уважения. И как же ему не хватало его старой бляхи!
От группы мужчин в строгих костюмах, которые беседовали неподалеку, отделились несколько человек с каменными лицами и направились к ним.
– Что здесь происходит? – спросил один из них по-английски, крепко ухватившись за автомат, висевший на боку.
– Я вице-комиссар полиции Карл Мёрк. Мы приехали сюда из Дании, чтобы встретиться с Хоаном Айгуадэром, который, предположительно, находится в этой больнице.
Возможно, это был прямой звонок в ад, трудно сказать, но только в следующую же секунду им обоим надели наручники и повели через главный вход в помещение, которое превратилось в оперативный штаб. Атмосфера там была напряженная, десять-двенадцать полицейских в форме и столько же мужчин в штатском развили бурную деятельность. Не здесь они планировали оказаться и, уж во всяком случае, не в наручниках.
Их заставили сесть на пластиковые стулья и попросили соблюдать спокойствие, потому что иначе им будет хуже. Вот так они и сидели не менее получаса, и никто не обращал ни малейшего внимания на их протесты.
– Как ты думаешь, что все это значит, Асад? – спросил Карл.
– То же самое, что и ты. Хоану Айгуадэру сейчас не очень хорошо.
– Думаешь, его убили?
– Может быть, откуда мне знать? Нам надо отсюда выбираться, Карл. – Асад отвернулся. Почему он плакал?
– Асад, успокойся. Все будет в порядке.
Тот не отреагировал. Только тело его тихо раскачивалось из стороны в сторону.
Карл оставил его в покое и осмотрелся. Всего несколько часов тому назад это был обычный врачебный конференц-зал. Если бы этот зал увидели его коллеги из управления полиции Копенгагена, они со стульев попадали бы от зависти. О такой эффективности им оставалось только мечтать.
Одна бригада монтировала карту окрестностей Франкфурта с указанием контрольных пунктов, которые полиция организовала на выездах из города, и минимум двадцать мест по всему городу были обозначены тушью.
Другая группа сидела у целого ряда мониторов, присоединенных к камерам видеонаблюдения в городе и на вертолетах, круживших над пригородами. Все время в зале кто-то перемещался, мужчины и женщины – все старались быть в курсе событий. Некоторые сидели с телефонами и передавали свежие данные, другие что-то активно обсуждали.
Затем взгляд Карла привлек стол, стоявший метрах в четырех от того места, где они сидели. Очевидно, там проходили предварительные допросы. Два серьезных полицейских опрашивали приглашенного, третий записывал. Рядом с ними сидел четвертый, коренастый мужчина в штатском, который все внимательно слушал.
Карл попробовал что-нибудь разобрать из того, о чем там говорилось, но уроков немецкого языка, во время которых он по большей части спал в своей школе в Брённерслеве, для понимания не хватило.
– Вот так, – тихо сказал Асад рядом. Он смотрел на Карла расслабленно и спокойно. Контраст с напряженным молчанием во время поездки бросался в глаза.
Асад покачал головой, словно прочитав мысли Карла, и знаками показал на пол. Там между стульев лежали его наручники.
– О всемогущий, как ты это сделал? – прошептал Карл, увидев руки Асада на своей ноге.
Асад улыбнулся:
– Можно тебя спросить, где твой ключ от наручников?
– Э-э, дома в ящике вместе с наручниками, конечно.
Асад пожал плечами:
– У верблюда всегда есть вода в горбу, вот и я приклеил самодельный универсальный ключ под мои новые большие часы. Какие мы с тобой разные.
Очередная подковырка Асада.
– Возьми мой ключ, и пойдем отсюда, – сказал Асад. – Здесь нам ничто не светит, и все говорит о том, что времени терять нельзя.
– Послушай, Асад. Это для них работа, и они наши друзья. Посиди, посмотри по сторонам. Неужели весь этот колоссальный аппарат тебе неинтересен? Что мы знаем на данный момент? Ничего! Или только то, что все кошмарно плохо. Ты можешь понять, о чем они говорят? Я не могу. – Он кивнул в сторону разговаривавших за столом.
– Они спрашивают у людей, не видели ли те чего-нибудь… Но это-то ты должен понять.
– Так они видели?
– Упоминается белый «вольво», вероятно, тот, который ты видишь вон там на экране.
Карл пододвинулся. Похоже, увеличение было слишком большим, потому что изображение получилось размытым.
– Они пытаются проследить ее путь по городу от одной камеры до другой. А это не так просто, как они думали. Человек, с которым они говорят, работает в прачечной или на складе больницы, я не расслышал. Хотят узнать, где были взяты халаты.
– Какие халаты? – спросил Карл.
– Что случилось? – Подошел человек, который задержал их, и указал на руки Асада.
Асад поднял руки вверх.
– Тысяча извинений, но очень уж они жмут, – сказал он и наклонился поднять наручники. – Вот, пожалуйста, не хотелось бы, чтобы они потерялись.
С явным изумлением полицейский посмотрел на наручники. Потом отправился к столу и что-то шепнул коренастому мужчине, который несколько раз кивнул, глядя на них.
– Мне сообщили, что вы назвали себя полицейскими из Дании, – сказал тот, подойдя к ним через несколько секунд. Он поправил воротник поло и подтянул брюки, однако более внушительным от этого не стал. – Возникли сомнения в подлинности ваших удостоверений, как мне сказали. Но за это время мы установили, что вы действительно те, за кого себя выдаете. Между нами, коллегами, говоря, приходится сожалеть, что вас встретили таким негостеприимным способом, но ведь вас здесь не ждали.
Он прочистил горло и продолжил:
