По сей день я не знаю, что заставило Джули совершить столь ужасные поступки, и понимаю, что в здравом уме она бы никогда не сделала ничего подобного. Но нельзя игнорировать тот факт, что иногда мы вынуждены защищать детей даже от матерей, которые их вынашивают. Звучит безумно, не так ли? Большинство женщин не представляют, как можно причинить вред своему же ребенку, и инстинктивно защищают его, даже нерожденного. Но из каждого правила есть исключения. И независимо от того, происходит ли это из-за неразумности, как у Дианы, или из-за тревоги, как у Джули, я убедилась на личном опыте: матери не всегда знают, что лучше для их ребенка.
6. Хамелеоны
Мы, как хамелеоны, приспосабливаемся к тем семьям, за которыми ухаживаем. Если я захожу в родильную палату и обнаруживаю, что мать обзывается и матерится, я немного менее сдержанна в своих словах и поведении. Но если в семье не ругаются, то я всегда стараюсь выражаться литературно и профессионально. Тем не менее есть одна вещь, которая остается неизменной: я – защитник матери. Я должна убедиться, что ее потребности и желания услышаны, что она чувствует себя информированной и контролирует то, что с ней происходит. В конце концов, это ее тело, ее роды, ее ребенок – и некоторые женщины представляли этот день годами. Конечно, все непостоянно, и роды никогда не идут по плану, но важно, чтобы мы постарались подарить каждой женщине тот опыт, который она хочет. В конце концов, у меня есть только один шанс сделать все правильно. Я – голос матери, даже когда ей слишком больно, чтобы говорить. И если это означает борьбу за эпидуральную анестезию, я сделаю ей эту чертову эпидуральную анестезию! Не секрет, что некоторые анестезиологи могут быть немного упрямыми.
– Какие по счету эти роды? – допрашивают они меня, когда я осмелюсь обратиться с просьбой. – На сколько сантиметров расширена шейка матки? Роды продвигаются быстро?
Акушерки – это не просто медики, они еще и немного психологи. Нужно подстраиваться под каждую семью, под каждую роженицу, чтобы создать максимально доверительную атмосферу.
Я отмахиваюсь от их вопросов:
– Это не имеет значения. Ей нужна эпидуральная анестезия. Так что, пожалуйста, приходите и сделайте ее.
– Ну, к тому времени, как я туда доберусь, она уже может родить.
– Это правда, и если это так, то все отлично. А может, и нет. Так что приходите!
Я всегда прошу о чем-то с улыбкой, но моя приятная внешность только скрывает стальную внутреннюю решимость. Я никогда не отступаю.
Для каждой женщины, которая рожает в нашем отделении, существует свой набор соображений и рисков, которые нужно взвесить, что побуждает к обсуждению случая со всей командой. Роды в бассейне часто могут быть предметом разногласий между акушерками и врачами. Для того чтобы женщина могла войти в бассейн, роды должны быть с низким риском, без осложняющих факторов, а шейка матки расширена на четыре-пять сантиметров. Но если есть факторы риска – например, повышенный индекс массы тела (ИМТ), большой предполагаемый вес плода или предыдущее кесарево сечение, – тогда лечащий врач может возразить. В зависимости от того, как женщина справляется, я могу попытаться убедить доктора позволить родителям получить опыт, которого они так сильно желают.
– Давайте пока оставим пациентку и посмотрим, как она справится, – предлагаю я. – В конце концов, у беременности до сих пор был довольно низкий уровень риска, КТГ женщины в норме, сердцебиение плода в норме, и она в состоянии войти в бассейн и выйти из него.
Консультанты и врачи уважают мнение акушерок: часто именно мы – голос роженицы, особенно когда ей слишком больно, чтобы говорить.
Я довольно часто добиваюсь своего. Это вопрос доверия между профессионалами в отделении. Консультанты и врачи уважают мнение акушерок – они знают, что мы способны хорошо ухаживать за пациентками, поэтому доверяют нам без сомнения. Даже если шейка матки расширена всего на пару сантиметров и женщина не готова рожать, она может не захотеть возвращаться домой, поэтому я использую бассейн, чтобы успокоить и расслабить ее. Моя мантра: применяй все, что работает! Если вы хотите сидеть на мяче для родов, прекрасно. Если хочется пройтись по коридору, отлично. Если предпочитаете находиться в бассейне, это устраивает и нас.
Все дело в тщательном контроле. Если мы будем внимательно следить за пациентками, то точно будем знать, как идут роды. В первые два года работы акушеркой я столкнулась с несколькими женщинами, которые сказали мне, что они хотят роды через естественные родовые пути после кесарева сечения. Я не видела в подобной просьбе никакой проблемы, но врачи не всегда проявляли такое рвение. Мне казалось, что до тех пор, пока нет других факторов риска, эти женщины имеют право по крайней мере попробовать родить естественным путем.
– Я просто хочу попытаться сама родить его, – призналась мне одна женщина. – С прошлым ребенком не получилось.
– Не получилось? Что это значит?
– Мне нужно было сделать кесарево сечение, а я этого не хотела.
– Да, но необходимость операции не значит, что это вы не справились.
– О, в самом деле! – усмехнулась она.
Я просмотрела записи о ее первом ребенке, и на каждой странице встречалась ужасная фраза: «Не было никакого прогресса». У меня упало сердце. Ненавижу эти слова. Я никогда не использую их сама, но это все еще самая распространенная формулировка врачей и акушерок, чтобы описать роды, которые не развиваются с ожидаемой скоростью. Я пишу: «Шейка матки не раскрылась больше 3 см» или «не расширилась больше 4 см». Язык очень важен. Женщины подхватывают слова, которые мы используем, и негативный опыт остается с ними на протяжении всей беременности и родов, заставляя чувствовать, что их осуждают.
Акушерки должны следить не только за состоянием роженицы и атмосферой, но и за собственными словами, ведь они могут сильно повлиять на восприятие ситуации женщиной.
«У меня не получилось». Это так жестоко – делать несправедливый акцент на матери, когда правда в том, что роды полностью выходят из-под ее контроля. Рождение ребенка – физический процесс, а не моральное суждение. Язык, который мы используем, влияет на то, как матери чувствуют себя с самого начала. И говорить женщинам, что у них «не получается», еще до того, как они начали рожать, кажется мне очень неправильным. По меньшей мере женщины должны знать, как часто делают кесарево сечение.
В нашей больнице мы проводим как минимум две запланированные (то есть заранее подготовленные) операции в день плюс несколько экстренных. И это не очень много! В некоторых, более загруженных, больницах их может быть до восьми-десяти в сутки. Кесарево сечение не является признаком неудачи. Это чисто медицинская процедура, чтобы обеспечить безопасное рождение ребенка. И независимо от того, принимается ли решение за несколько недель или в тот же день, это одно и то же. Слова имеют значение. Например, я никогда не обращаюсь к женщинам «пациентка». С чего бы это? Беременные не больны – они вынашивают ребенка, что совершенно естественно. Обычно я называю женщин, за которыми ухаживаю, по имени или «дама», но никогда не использую при них термин «пациентка».
