Пока нет нужды упоминать об отклонении. Я не хочу беспокоить пациентку. Женщина и без того изрядно встревожена, и моя задача – сделать так, чтобы она чувствовала себя спокойно и комфортно, а не усугублять тревогу. Эмили закрывает глаза и стискивает зубы – начинается схватка.
– Руку! Руку! – она пыхтит, и Дон протягивает руку, чтобы жена ее сжала. Эмили хватает энтонокс
[2], и я замечаю, что до сих пор пациентка пользовалась только им, и это замечательно. Значит, женщина хорошо справляется с болью – какое облегчение! Потому что с такими показателями сердечного ритма я, конечно, не дала бы ей ничего сильнее.
– Правильно, сделайте глубокий вдох, – шепчу я. – Вы очень хорошо справляетесь, Эмили.
На несколько секунд в комнате воцаряется тишина, Эмили морщит лицо и пытается справиться с волной боли, накатывающей на нее. Отдаленный вопль в коридоре напоминает мне, что сегодня в отделении еще четыре роженицы. Я смотрю на секундную стрелку карманных часов, чтобы установить продолжительность схваток, затем вижу, как все тело пациентки сжимается, когда боль проходит, и, кажется, не делая вдоха, она снова начинает говорить.
– Но строители не могли приступить к работе до сентября прошлого года, а потом у нас возникли трудности с планировкой и, о, просто бесконечные проблемы. Мы не могли достать правильное зеркальное стекло для нижних окон. А потом, когда такие появились, оказалось, что они не того размера… Бла-бла-бла… Итак, наша спальня закончена, детская тоже, но у нас нет кухни, и лестницу все еще не поставили.
Когда принимаешь роды, любое действие нужно оценивать с двух сторон: не навредит ли оно роженице и не испугает ли оно ее.
– Нет лестницы? Как же вы тогда поднимаетесь и спускаетесь?
– По приставной лестнице.
– По приставной лестнице? Как вы собираетесь управляться с ребенком, когда у вас только приставная лестница? – говорю я, смеясь, хотя и немного встревоженно.
– О, мы справимся, – отмахивается Эмили. – Я просто в бешенстве из-за задержек, но, впрочем, чего я ожидала, когда купила амбар семнадцатого века в этой глухомани?
– А еще эта крыша, – добавляет Дон.
– А еще и крыша, – повторяет Эмили. – Можете себе представить? Чертова крыша!
Они оба качают головами от нелепости крыши своего дома. Я не спрашиваю. Мне не нужно знать, что не так с крышей, прямо сейчас. Отсутствие нормальной лестницы меня немного беспокоит, но Эмили кажется решительной дамой – как раз из тех людей, которые с удовольствием поднимаются и спускаются по приставной лестнице с крошечным младенцем на руках.
Я все еще недовольна следом КТГ
[3], поэтому вызываю координатора родильного отделения, чтобы он взглянул на монитор.
– Это Анджела, – я представляю коллегу своей пациентке. – Она собирается взглянуть на КТГ.
– Зачем? Что-то не так?
– Все в порядке. Просто нам нужно убедиться, что у ребенка нет никаких проблем, и КТГ скажет нам об этом.
Очень трудно не переступить тонкую черту, когда вызываешь второго врача. Вы не желаете беспокоить беременную женщину, но в то же время хотите, чтобы она чувствовала, что получает наилучший возможный уход. В конце концов, мы команда, и, если возникает какая-то проблема, мы полагаемся друг на друга. Это не чрезвычайная ситуация, но мне важно, чтобы Анджела была в курсе. К счастью, она такой профессионал, что выражает только положительные эмоции.
Ее карибский акцент словно мед для ушей взволнованных будущих родителей:
– Ну а теперь давайте посмотрим, что там? Как поживаете, мамочка? Вы хорошо себя чувствуете? А как папа? Вы счастливы? У вас есть все, что нужно? Отлично. Я просто хочу взглянуть на сердцебиение ребенка. Хорошо?
У Эмили уже есть измерительный сенсор на животе, который прикреплен к ее талии эластичным поясом, и Анджела сразу смотрит на сердцебиение плода на мониторе.
– Хм-м. Да, пока все в порядке, – говорит Анджела. – Вам совершенно не о чем беспокоиться. Давайте продолжим следить за вашим состоянием, и я скоро вернусь, чтобы посмотреть, как у вас дела.
В течение следующих двух часов схватки усиливаются и становятся интенсивнее, а шейка матки Эмили теперь расширена до шести сантиметров. Расширение происходит медленно, и женщина становится все более требовательной с каждым часом.
– Принесите мне воды! Мне нужна вода! – в какой-то момент взрывается она.
Я смотрю на Дона, который глядит прямо на меня. Я? Она со мной разговаривает! Так что я принесу немного воды, пока Дон потирает ей спину. Эмили морщится от боли, а растирания, похоже, не помогают.
Если женщина рожает вместе с партнером, я всегда стараюсь вовлечь его в процесс.
– О нет! Только не здесь. Убери от меня свои чертовы руки! – лает она на мужа.
– Вас беспокоит боль в пояснице? – тихо спрашиваю я.
– Да, – стонет пациентка.
– Я посмотрю, что можно сделать, – я делаю горячий компресс из мокрых полотенец и прикладываю его к пояснице Эмили. Она вздыхает с облегчением.
– О, так гораздо лучше. Спасибо, Пиппа.
Я жестом приглашаю Дона подойти и провести полотенцем по ее спине. Считаю, что всегда полезно вовлечь партнера и дать ему возможность почувствовать себя частью этого опыта.
– Как только они остынут, дайте мне знать, и я принесу новые, – говорю я.
– А нельзя ли мне еще что-нибудь от боли? – спрашивает Эмили.
– Но, Эмили, вы так хорошо справляетесь с энтоноксом. Вам на самом деле это не нужно.
– Нужно. Нужно. Мне чертовски нужно!
– Учитывая, что сердцебиение ребенка нуждается в тщательном контроле, вероятно, будет лучше, если я не буду давать вам диаморфин
[4]. Я могу подтвердить это в присутствии врача, если хотите, но, поверьте мне, для вас обоих будет лучше, если вы просто будете дышать энтоноксом.
Эмили смотрит на меня скептически. Она до сих пор не уверена на все сто процентов, что я подхожу для работы акушеркой. И хотя женщина не просит позвать доктора, я знаю, что это, вероятно, единственный способ успокоить ее. К счастью, врач приходит почти сразу, что несколько необычно.
– Эмили, это доктор Хадид.
