– Две красные полоски. Положительный! – торжествующе закричал он, размахивая одним из тестов на беременность.
Затем он поднял еще один: «Точно!» И третий, и четвертый дали тот же результат. Ну, на этот раз не было абсолютно никаких сомнений – я определенно снова была беременна.
11. Доверие
– Пожалуйста, возвращайтесь в кровать, Джемма, – попросила я как можно ласковее.
– Не могу. Я просто не могу. У меня адская боль! – завопила Джемма, скорчившись в углу, одна рука на стене, другая на животе.
Я подошла к ней и опустилась рядом на колени, положив руку ей на плечо.
– Но если вы ляжете на кровать, мы сможем следить за ребенком, – мягко объяснила я.
– Ух-х-х-х-х, – выдохнула она, закрывая глаза от боли.
Я уверена, что женщина больше не слышала меня, потому что мука лишила ее этой возможности. Прямо сейчас Джемма была полностью сосредоточена на борьбе с ужасной болью внутри. Мы с Сэм обменялись встревоженными взглядами. Джемма поступила в тот же день с инфекцией мочеполовых путей. Она была всего на тридцать четвертой неделе беременности, но на этой стадии инфекция может привести к преждевременным родам. Поэтому мы начали давать пациентке антибиотики и держали под наблюдением. День шел к концу, и Джемма начала жаловаться на боли, она была уверена, что начались схватки, и теперь у нее появились все признаки родов.
Мы с Сэм тихонько выскользнули из палаты. Официально Джемма в тот день находилась под ее опекой, но она позвала меня, чтобы попытаться убедить пациентку остаться на кровати. Это была очень сложная ситуация.
– Если она не хочет, чтобы мы поставили монитор, мы должны попросить ординатора осмотреть ее, – сказала Сэм со вздохом. За последние два часа она говорила мне это уже в четвертый раз. Проблема заключалась в том, что мы уже неоднократно просили ординатора прийти, но та отказывалась. В последний раз, когда я снова спросила, она взорвалась: «Пиппа, я уже осмотрела эту женщину, и она не рожает».
– Да, я знаю. Но мы думаем, что ситуация могла измениться с тех пор, как ты видела ее в последний раз.
– Не так быстро. Послушай, я очень занята. Позже, ладно?
Я вернулась к Сэм, и по выражению моего лица она поняла, что меня отослали ни с чем.
– Я уверена, что у нее схватки, – пробормотала Сэм.
В Британии акушерка имеет право осматривать пациентку, только если ребенок доношенный. Иначе это дело для врачей.
Все осложнялось тем, что нам не разрешили осмотреть Джемму, чтобы узнать наверняка. В руководящих принципах НСЗ говорится, что ребенок должен быть доношенным, то есть на сроке более тридцати семи недель, для того, чтобы акушерка имела право осмотреть пациентку. Учитывая, что Джемма была всего на тридцать четвертой неделе, ей требовалось полное обследование у врача. Это приводило меня в бешенство. Каждая из нас, акушерок, могла бы за несколько секунд определить, рожает ли Джемма, просто потрогав пальцем шейку матки. Я, вероятно, более квалифицированна в этом вопросе, чем большинство врачей! Мы привыкли судить о расширении только по обследованию шейки матки. Конечно, оценка может немного различаться в зависимости от того, кто проводит обследование, но не слишком сильно. Может быть, на сантиметр. Обычно, когда приходит женщина с полным сроком беременности, мы осматриваем ее, контролируем, как далеко она продвинулась. И если все говорит о том, что пациентка рожает, мы проводим с ней некоторое время, наблюдая за частотой и силой схваток и тем, насколько хорошо она справляется. Мы узнаем, какое обезболивающее женщина уже приняла дома, и делаем вывод, нужно ли осматривать ее. Но если кто-то поступает к нам с неполным сроком, как Джемма, мы не сразу проводим обследование, потому что пальцы могут стимулировать шейку матки, заставляя ее расширяться и вызывая роды. Ординатор видела Джемму, когда та только поступила, но за последние четыре часа она ни разу не осмотрела пациентку, и теперь Сэм и дежурная медсестра начали беспокоиться. Они позвали меня, когда женщина отсоединила датчики.
– Я просто не знаю, что делать, – прошептала Сэм, когда мы стояли за дверью. – Мне кажется, у нее схватки, правда. Мы должны попытаться поставить монитор обратно.
В этот момент дверь открылась, и показалось красное потное лицо Джеммы.
– Я иду покурить, – пропыхтела она.
– Джемма, я не думаю, что это хорошая идея, – сказала Сэм.
– Мне нужна чертова сигарета! – огрызнулась Джемма. – Мне очень больно, понимаешь? Ты ничего не можешь мне дать, а мне нужно что-то, чтобы снять напряжение.
– Но если вы останетесь на мониторе…
– К черту все! Сделай мне эпидуральную анестезию, и я останусь в кровати до конца ночи! Но если ты не даешь мне ничего от боли, я не могу просто лежать в агонии. Мне больно. Понимаешь?
Джемма оттолкнула нас своей внушительной фигурой и заковыляла по коридору. Мы с Сэм беспомощно наблюдали за происходящим, и я услышала настоящее отчаяние в голосе коллеги, когда она прошептала: «Что же мне делать?»
Мы ничего не могли предпринять, чтобы остановить Джемму, – и ничего не могли дать ей от боли, потому что официально роды еще не начались. Пациентка приняла рекомендованную дозу парацетамола, и все. У нее не было времени на ароматерапевтические масла, и она избегала горячей ванны. Мы не могли предложить Джемме больше, потому что, по словам ординатора, она еще не рожала.
– Так, – Джен наблюдала за всей сценой с поста медсестры. – Сэм, ты вернешься к ординатору и попросишь ее прийти еще раз.
– Опять?
– Да. И снова, и снова, пока она, черт возьми, не придет!
* * *
Это была изнурительная ночь. Джемма носилась взад и вперед как заведенная. И всякий раз, когда Сэм просила ординатора проверить пациентку, получала резкий отказ. Похоже, та была занята – сначала кесаревым сечением, а потом родами с применением щипцов. И хотя я понимала, что на первом месте стоят конкретные чрезвычайные ситуации, все же начала чувствовать, что такое поведение врача отдает скорее упрямством, чем подлинным ответом на медицинский запрос. Ординатор уперлась и решила, что не собирается встречаться с Джеммой.
Рождаясь, ребенок должен сделать первый вдох. Если он не может, врачи «вдувают» в него воздух сами.
Наконец в одиннадцать часов вечера она освободилась. К тому времени Джемма была вне себя, крича от безумной боли. Она совершенно утратила самоконтроль: то вставала с постели, то снимала одежду, то входила в отделение, то выходила, чтобы покурить. Партнер и мать Джеммы делали все возможное, чтобы успокоить ее, но это была невыполнимая задача. Мы просто не могли держать ее подключенной к монитору. А когда Джемму все-таки уложили на кровать, было непросто расслышать сердцебиение плода, потому что она была крупной женщиной с повышенным индексом массы тела (ИМТ).
Большую часть ночи мне приходилось заниматься другой пациенткой, но время от времени я натыкалась на Сэм в коридоре, которая выглядела все более напряженной. Не успела я опомниться, как Джемму уже катили по коридору в родильное отделение, а Сэм крикнула мне:
