Поначалу Парван была такой робкой, что совсем не хотела с нами разговаривать. Мы даже не знали, говорит ли девушка по-английски, потому что она была слишком напугана, чтобы подать голос. Но постепенно она научилась доверять нам и в тихие ночи в палате открывалась акушеркам. Парван рассказала, что она родом из хорошей семьи в Индии и работала бухгалтером, прежде чем выйти замуж и переехать в Великобританию. Предполагалось, что это будет прекрасная возможность начать новую жизнь, но семья мужа с самого начала плохо к ней относилась. Они заперли Парван в комнате, кормили максимум раз в день, а по ночам ее регулярно насиловал муж. Ее держали взаперти, без доступа к телефону или компьютеру.
– Время от времени они разрешали мне спускаться вниз, – сказала Парван с мягким индийским акцентом. – Но они предупредили, что я должна сидеть на маленькой скамейке, не двигаться и не разговаривать. И если я не буду подчиняться их правилам, семья будет бить меня.
– Кто? Кто вас бил? – спросила я.
– Все они, – просто ответила Парван. – Муж, его мать, отец и даже шурин. Они не позволяли мне звонить моей семье в Индию и, когда я забеременела, сказали, что, если это будет девочка, то они убьют нас обеих, а если мальчик, они заберут ребенка и убьют меня. Я была в ужасе. Я не знала, что делать.
В наш продвинутый век сложно представить, как можно оказаться в рабстве. Но даже в Великобритании от этого никто не застрахован.
– В доме были какие-нибудь посетители?
– Иногда по выходным одна семья навещала их, но, если мне разрешали спускаться, я просто сидела на скамейке и даже не смотрела им в глаза. Что я могла поделать? Если бы я сказала что-нибудь той семье, родственники мужа просто избили бы меня. Я хотела убежать, но не знала, где нахожусь и как получить помощь. Я не знала ни названия улиц, ни как туда добраться. Особенно во время беременности… Я не могла просто убежать и жить на улице. Только когда они отвели меня к врачу, я нашла способ попросить о помощи.
Парван беспокоилась, что ее мужа выпустили под залог, но полиция пыталась убедить девушку, что у него нет никакой информации о ее местонахождении, – и все же никакие заверения не успокаивали женщину.
– У нас есть камеры слежения, – сказала я ей, указывая на маленькие черные ящики в углах комнаты. – Все двери заперты, и здесь всегда есть секретарь в приемной.
– Да, да… Но вы не знаете этих людей.
– Они действительно могут убить вас?
– Конечно, – ответила Парван без колебаний. – Это вопрос чести. Если я дам показания против них в суде, репутация их семьи будет уничтожена.
За следующие три недели мы все сблизились с Парван. Она была прелестной женщиной – такой доброй и нежной, – и нам было очень жаль, что она не знает ни души в чужом городе. Это было странно, но в тот момент мы, акушерки, стали для нее самыми близкими людьми на свете.
За неделю до родов мы устроили ей вечеринку в честь рождения ребенка, купив все необходимое для новорожденного. В конце концов, когда Парван попала к нам, у нее была только одежда, в которой она поступила в больницу. Итак, после сбора денег мы купили одежду, подгузники, бутылочки, жилетки и другие мелочи и сложили все в огромную детскую корзину. Когда мы вручили Парван подарки, она так разволновалась, что едва могла говорить.
– Я потрясена вашей добротой, – призналась она, улыбаясь сквозь слезы. – После пережитой жестокости это так много значит. Вы вернули мне веру в то, что в мире есть хорошие люди. Вы все – хорошие люди. Спасибо!
В безопасной атмосфере родильного отделения Парван расцвела и стала другом для всех нас. Иногда она брала ноутбук у одного из координаторов и звонила по скайпу своей семье в Индии, рассказывая им все о нас и о том, как хорошо о ней заботятся. Когда ее маленькая девочка появилась на свет после кесарева сечения, мы все были рядом с ней, и в конце концов ей разрешили забрать ребенка обратно в охраняемую квартиру. Когда Парван покинула отделение, был очень печальный день. Она сделала много фотографий на память, «чтобы однажды я могла показать дочери людей, которые заботились о нас в трудную минуту».
Акушерки как никто знают о проблеме домашнего насилия. Их специально учат обращать внимание даже на незначительные его признаки.
Брат Парван должен был прилететь из Индии, чтобы помочь с малышкой, и я очень надеялась, что он позаботится о них обеих. Парван покинула нас с улыбкой и оптимистично сказала, что, несмотря на пережитое, ей очень нравится жить в Великобритании и она с нетерпением ждет возможности построить здесь новую жизнь для себя и дочери. После этого мы больше ничего не слышали об этой девушке, но я все еще часто о ней вспоминаю. Думаю о том, какой храброй была Парван, когда встретилась лицом к лицу с жестоким мужем и его семьей, и о том, как много у нее было надежд на будущее.
* * *
Как акушерки, мы полностью осведомлены о проблемах, связанных с домашним насилием, и каждый год получаем обновленную информацию о защите в таких случаях. Нас учат обращать внимание на признаки домашнего насилия и контролирующего, принудительного поведения. Например, на то, что мужчина всегда говорит за свою партнершу, или испуганные взгляды женщин, на настороженную реакцию их мужа или парня. Затем, если у нас возникают подозрения, мы пытаемся поговорить с пациенткой наедине, чтобы узнать, все ли в порядке. Иногда жертвы открываются, иногда нет. Но даже если женщины признают, что их партнер склонен к насилию, захотят ли они как-то решить проблему – совсем другой вопрос. Это может быть очень неприятно, но мы делаем то, что в наших силах. Мы вправе только дать пациенткам совет, передать соответствующие контактные данные и предоставить действовать самим.
Спустя год, как я вернулась на работу после рождения Бетти, я снова очутилась в самом центре событий. И хотя материнство не изменило меня как акушерку, я испытывала гораздо больше сочувствия к женщинам, страдающим от боли, и хотела принести им облегчение. Я также стремилась помочь с поддержкой грудного вскармливания, учитывая, как трудно мне было кормить, когда Бетти заболела. Между тем Уилл и я совмещали уход за ребенком с работой: я работала три двенадцатичасовые смены в неделю, чтобы присматривать за ней в выходные. Уилл умудрялся выкроить день на неделе, и моя мама тоже помогала. Затем, начиная с восемнадцати месяцев, Бетти отдавали в ясли на один целый день и на полдня остальную неделю, а мои родители время от времени отвозили и забирали ее.
Как бы мне этого ни хотелось, я больше не могла жить на работе. Став матерью, я больше не могла трудиться сверхурочно после окончания смены, как раньше. Конечно, я все еще старалась отдать все свои силы, чтобы помочь каждой роженице, которая поступала к нам, но Бетти тоже нуждалась во мне. А наличие собственной семьи означало приоритетность ее потребностей. Тем не менее есть некоторые переживания, которыми вы делитесь с семьей пациентки и которые связывают вас вместе таким образом, что выходят далеко за рамки «профессиональных» отношений. И хотя вы дорожите драгоценными выходными, бывают моменты, когда вы добровольно отказываетесь от них, потому что знаете, что это правильно. К сожалению, чаще всего они предназначены для похорон.
