– Они назвали меня убийцей в присутствии моей матери и дочери, – сказала я. – Я думала, они собираются напасть на меня. Это было ужасно. Я беспокоюсь, что семья Салли знает, где мы живем, и боюсь даже выходить из дома.
Лина резко кивнула.
– Ну, теперь все закончилось. В следующий раз, когда что-то подобное случится, звони в полицию.
– Ну да, но…
– Это действительно то, что ты должна сделать.
– О, ладно.
– А еще что-нибудь было?
– Э-э, нет.
И все. Я вышла из кабинета, чувствуя себя так же ужасно, как и когда пришла. Возможно, даже хуже, потому что теперь я знала, что у меня нет поддержки со стороны руководства. Я была постоянно начеку в течение следующих нескольких недель, выглядывая в окно, прежде чем выйти из дома, стараясь не ходить в людные места и оставаясь бдительной всю ночь напролет. Я боялась, что эта семья собирается выбить нам окна. К счастью, ничего не случилось, и я в конце концов перестала жить в страхе.
* * *
Показания коронера по поводу ребенка Салли были заслушаны через год после его смерти, и, к несчастью для нее, расследование оказалось безрезультатным. Несмотря на то что семья утверждала, будто виной всему была медицинская халатность, коронер обнаружил, что нет четких доказательств того, что вызвало смерть ребенка, и настаивал на вердикте, оставляющем вопрос открытым. Двух акушерок, присутствовавших при родах, вызвали для дачи показаний в суде, но отпустили раньше, поскольку были опасения за их безопасность из-за угроз со стороны семьи. По-видимому, адвокат семьи потребовал объяснений, почему я не давала показаний в суде. Но им объяснили, что на самом деле я не присутствовала при родах, поэтому мои показания были бесполезны. Я была рада, что мне не придется снова идти в суд или встречаться с семьей бывшей пациентки: инцидент и так слишком потряс меня. Но я сочувствовала Салли: она так и не узнала, почему ее ребенок не выжил.
Через пару лет Салли снова забеременела и родила здоровую девочку, появившуюся на свет в другой больнице. Еще один счастливый конец. Хотя я уверена, что она была в восторге от того, что у нее будет ребенок, знала, что ничто не сможет унять боль первой потери. Я никогда не забывала Салли или ее семью, и всякий раз, увидев в нашей системе пациента с той же фамилией, боялась, что это кто-то из них. Люди реагируют по-разному на боль от потери ребенка. Я понимаю, что гнев – естественная часть скорби, и хотела бы, чтобы эти люди получили ответы, которые искали. Но не было никакого оправдания ужасным оскорблениям и отвратительным угрозам, направленным на меня и других акушерок. Пугать меня на улице, когда со мной была маленькая дочь, совершенно жестоко. Я впервые столкнулась с настоящим гневом, направленным на меня, но куда чаще я думала о том, что больница совсем меня не поддержала. Где руководство было, когда я больше всего в нем нуждалась?
15. Сэм
Сэм заболела от стресса, и мне было грустно за нее, но в то же время я злилась. То, что с ней сделали, несправедливо. Это просто неправильно. Я вошла в комнату отдыха, и там, на белой доске, красовалась покровительственная записка для персонала: «Пожалуйста, помните, что вы не имеете права использовать ультразвуковой сканер, если не прошли дополнительную подготовку» – с ламинированной копией рекомендаций, прикрепленной снизу.
– Вот ублюдки! – воскликнула я и в приступе гнева начисто вытерла доску.
– Осторожнее, – предупредила Анджела. – Ты же не хочешь, чтобы они поймали тебя за тем, как ты портишь всю их прекрасную работу.
– Мне все равно, – кипятилась я. – Это ужасно. Мы все знаем, на кого нацелено их объявление, и нехорошо вешать его на стену, чтобы унизить ее перед всеми. Тебе не кажется, что она уже достаточно натерпелась?
– Я согласна с тобой, дорогая, – ответила Анджела и покачала головой. – Сэм не заслуживает такого обращения.
– Нет. Она просто отличная акушерка, и все это совершенно несправедливо.
Все началось три недели назад, когда Сэм поручили присматривать за женщиной по имени Клэр, которая была на двадцать шестой неделе беременности. Это был тот случай, который мы бы назвали преждевременными родами, но воды отошли, и было похоже, что у нее начались схватки. Конечно, для любого недоношенного ребенка риск во время родов выше, чем если бы беременность развилась до полного срока. Доношенный ребенок лучше справляется со стрессом родов, а его легкие приспособлены к самостоятельному дыханию. Поэтому Сэм обратилась за помощью к врачам. К сожалению, ординатор был занят на родах с применением щипцов, а консультант находился в главной операционной, так что ни один из них не мог присутствовать.
Поначалу Клэр чувствовала себя вполне нормально, но по мере того, как роды продвигались, она поняла, что не может справиться самостоятельно, и хотела облегчить боль. Ситуация приближалась к критической стадии, но ни один из докторов еще не освободился. Сэм знала, что первое, что доктор пожелает увидеть, – это ультразвуковое исследование, чтобы обнаружить предлежание, но вокруг не было никого, кто мог бы сделать УЗИ. Сэм запаниковала – что же делать? Она понимала, что женщина вот-вот родит, и ей нужно было знать, в каком положении находится ребенок. Поэтому акушерка сама вкатила ультразвуковой сканер и провела обследование, обнаружив тазовое предлежание, то есть роды были еще более рискованными, поскольку ребенок выйдет ногами вперед. К тому времени Клэр уже хотелось тужиться. В качестве последней отчаянной попытки Сэм еще раз попросила, чтобы кто-то из врачей пришел. Но оба доктора в отделении все еще были заняты другими женщинами. И она была вынуждена в одиночку принимать эти рискованные роды.
Во время родов все что угодно может пойти не так. Даже шейка матки может внезапно сомкнуться на шее младенца и погубить его.
Младенец уже выходил вперед ногами, когда ординатор вошла в палату. Но затем, прежде чем его полностью вынули, шейка матки роженицы сомкнулась вокруг шеи младенца. Недоношенный ребенок настолько мал, что может проскользнуть через шейку матки, даже если она расширена не полностью. В данном случае шейка явно растянулась ровно настолько, чтобы тело ребенка вышло, но снова съежилась, прежде чем показалась его голова. Доктор и Сэм перепробовали все, чтобы вытащить ребенка, но у них просто не получалось. В конце концов врач попытался разрезать шейку матки, но к тому времени, когда ребенка удалось извлечь, он уже был мертв. Естественно, семья пребывала в отчаянии, но с самого начала обвинительный перст решительно направили в сторону Сэм. «Синерубашечники» сказали семье, что акушерка не имеет права пользоваться сканером и, если бы она этого не сделала, ребенок был бы жив.
Сэм затащили в кабинет Лины и велели собирать вещи, потому что ее уволят из-за принятых ею решений. Сэм была так расстроена, что ей пришлось покинуть отделение в середине смены. Конечно, проведут расследование, и Сэм теоретически невиновна, пока ее вина не будет доказана. Но, судя по поведению «синерубашечников», случай был очевидный – акушерку сделали козлом отпущения.
