В те дни все казалось таким хаотичным, что невозможно было наблюдать женщину от рождения ребенка до выписки и убедиться, что она прошла нужные обследования и получила необходимые уход и помощь. Я чувствовала себя одним из тех вращающихся на шестах цирковых жонглеров с дюжиной тарелок. Стоит только на секунду оторвать взгляд от одной из них, и тогда – катастрофа! Электронные часы на прикроватной тумбочке медленно отсчитывали утреннее время: 03:15, 04:22, 05:19. В какой-то момент я провалилась в сон и проспала пару часов, но на следующее утро, когда Бетти вбежала в спальню, я чувствовала себя разбитой и нездоровой, как будто с похмелья.
– О боже, мне чертовски плохо, – простонала я Уиллу.
Я уже пару недель лечила простуду, и сейчас нос был полностью заложен, а горло болело.
– Ты не очень хорошо выглядишь, – подтвердил он.
– Я плохо спала, а теперь, э-э-э, совсем замерзла.
– Почему бы тебе не взять отгул по болезни?
– Не говори глупостей.
– Нет, серьезно, – настаивал он.
– Ты знаешь ответ на свой вопрос, Уилл. Если я возьму еще один выходной по болезни до января, меня переведут на вторую стадию.
Суррогатное материнство – настоящий подвиг. Ведь роды и беременность непредсказуемы, ты рискуешь буквально всем.
В нашем больничном трасте был строгий протокол. Если вы взяли до двух дней отпуска по болезни в течение полугода, то официально были на первой стадии протокола. Еще немного, и вы автоматически попадете на вторую. Тогда вас вызовут на «встречу для оценки возможностей» с вашим менеджером и HR-специалистом, чтобы решить, действительно ли вы способны работать дальше. Другими словами, если вы были действительно больны, то ваша работа находилась под угрозой. В связи с этим мы все боялись брать больничные. В августе у меня уже было два отгула из-за бронхита, так что теперь я уже числилась на первой стадии.
Я боялась потерять работу, оформив еще один отгул. Я рассмотрела идею взять день внеочередного ежегодного отпуска, чтобы восстановиться, но поняла, что на этой неделе у нас уже был ужасный дефицит персонала. И если я уйду в срочном порядке, мой отдых обернется кошмаром для остальной команды. Итак, я с трудом встала с постели, натянула униформу и поехала на работу.
В середине утра, когда я на четвереньках принимала роды, у меня текло из носа, и я попросила студентку-акушерку помочь. Очень тихо я прошептала ей:
– Элисон, пожалуйста, вытри мне нос. Я не хочу, чтобы этот ребенок был покрыт соплями в момент появления на свет!
Элисон помчалась в ванную за туалетной бумагой, вернулась и даже вытерла мне нос, чтобы спасти ребенка, входящего в незнакомый мир, от моей мокроты! После принятых родов я рухнула в комнате для персонала, чувствуя себя совершенно разбитой. Я просто надеялась, что сегодня не будет никаких серьезных осложнений, потому что уже выбилась из сил.
– Ты сегодня неважно выглядишь, – заметила Хелен, увидев меня, сгорбившуюся в углу.
– Заболела, – прохрипела я.
– Тогда иди домой.
– Нет, не могу. В прошлом месяце я взяла два выходных. Еще один день, и меня переведут на вторую стадию.
Когда моя смена подошла к концу, я чувствовала себя совершенно выжатой, глаза слезились, нос был заложен. Строгий протокол в отношении болезни, хотя и был создан для того, чтобы мы не получали ненужных выходных, также препятствовал тому, чтобы персонал брал весьма необходимые отгулы. В конце концов, мы люди и работаем в среде, где распространены болезни, клопы и инфекции, – вполне естественно, что мы иногда заболеваем. И наказание за болезнь только еще больше распространяет «эпидемию стресса», которая захлестывает больничные отделения. Я абсолютно уверена, что меньше сотрудников страдало бы от тревоги и депрессии, если бы они не были так обеспокоены тем, что берут один или два дня отгула из-за настоящей болезни. Если НСЗ признает, что медицинские сотрудники иногда заболевают, то, возможно, они действительно будут держаться за них дольше.
Конечно, Хелен все поняла. Мы обе знали акушерок и медсестер, которых «отпустили» после встречи по оценке возможностей.
– Да, и, честно говоря, я действительно не хочу потерять тебя сегодня, – задумчиво произнесла она. – Ты слышала о передозировке?
– Нет. А что случилось?
– Ошибка с лекарствами. Две акушерки, только что получившие специальность, выдавали пациентам лекарства прошлой ночью, и рядом не было никого из старших, так как координатору отделения пришлось помогать с родами. Девочки должны были дать препарат ребенку, родившемуся с подозрением на инфекцию, и вместо 0,5 мг они дали ему 5 мг.
В большинстве случаев роды можно принять в одиночку. Вот только ты никогда не знаешь наверняка, такой ли это случай сейчас.
– О нет!
– Да. К счастью, я проверила их записи во время передачи смены и заметила ошибку – ребенок сразу же отправился в неонатальное отделение. Думаю, что он в порядке, ничего серьезного, но обе акушерки действительно потрясены.
– Боже, это могло привести к серьезным последствиям.
– Все и было серьезно, но именно подобное и происходит, когда у нас не хватает персонала, нет старших членов команды, которые бы осуществляли надзор, и на месте остаются только новенькие. Мне их очень жаль. Это не вина акушерок, но я не сомневаюсь, что «синерубашечники» зададут им настоящую трепку.
Хелен была права: без достаточного количества старших сотрудников ошибки становились все более распространенным явлением. Довольно часто мы вызываем вторую акушерку на роды, просто на случай если понадобится запасная пара рук, например, если ребенок будет нуждаться в реанимации. Но недавно я нажала на кнопку вызова, и никто не появился. В большинстве случаев вы можете принять роды самостоятельно без каких-либо проблем. Но никогда не знаешь, что может случиться. В том-то и дело, что роды непредсказуемы и очень хочется иметь лишнюю пару рук на всякий случай. В прошлом нам не разрешали часто вызывать внештатных сотрудников, потому что это обходилось очень дорого, но за последние несколько месяцев от данного правила отказались. Теперь мы постоянно звонили им, потому что у нас просто не хватало персонала, чтобы управлять отделением. Наем сторонних сотрудников немного улучшал ситуацию, но все равно порой наступали моменты, когда было бы лучше иметь под рукой штатных акушерок. Потому что оставался ряд процедур, которые внештатным сотрудникам выполнять не разрешалось, к примеру, проверка лекарств, внутривенные вливания и эпидуральные инъекции. А однажды внештатный врач-ассистент фактически поставил под угрозу здоровье одной пациентки.
После родов матка должна сокращаться, чтобы остановить кровотечение. Но иногда тело настолько устает, что этого не происходит.
Это произошло после довольно простых родов. Ребенок лежал на груди у матери, и я как раз вынимала плаценту, когда у женщины началось кровотечение. Кровь хлынула из нее, стекая вниз по кровати и быстро образуя большую лужу на полу. Все произошло мгновенно. Пациентка потеряла добрый литр за несколько секунд, поэтому я сразу же положила руку ей на живот. Такие симптомы обычно сигнализируют о маточном кровотечении. После родов матка превращается в большую открытую рану, и способ тела остановить кровотечение заключается в том, чтобы матка сжалась. Но иногда, если тело слишком много трудилось, оно просто не делает этого – тогда матка расслабляется и перестает сокращаться. Итак, требуется компрессия – мы с силой надавливаем на живот женщины в попытке держать матку сжатой и остановить кровь. Я нажала кнопку экстренного вызова. Обычно, когда она срабатывает, собирается вся команда – по крайней мере десять человек. Но на этот раз у нас явилась сотрудница агентства по поддержке здравоохранения, которая была в палате раньше, во время родов. Она прибежала одной из первых и спросила:
