Он навел справки о клининговых компаниях и нашел пару ребят, которые уже возделывали эту кровавую делянку. Оказалось, что они «просто оскорбительно дорогие» и поэтому не составляют для него конкуренции. Он взял 50 баксов, большую по его меркам сумму, получил лицензию на ведение бизнеса и начал ходить в поисках заказов и всучивать рекламу всем, кто мог бы воспользоваться такими услугами. Он обивал пороги моргов и бюро по управлению недвижимостью, подкупал пончиками копов по всей области залива. «Последняя идея попала в точку. Увидев меня, полицейские включали сирену, и я проезжал свободно. Я стал своим в департаменте. Я ехал прямо на место убийства, ехал патрулировать, что угодно. До терактов 11 сентября все это было можно. Я приносил из Subway сэндвичи и заявлял: “Эй, чувак, когда ты мне дашь работу?” Момент был просто отличный, и я вкалывал изо всех сил. Куда ни обернешься, везде обо мне услышишь». Он вспоминает, как его бабушка, которой тогда было за 80 лет, устроилась волонтером в полицейский департамент городка Санта-Круз и писала оттуда письма, изображая себя клиентом и расхваливая его работу. Она обращалась к коронерам, к полицейским сержантам, ко всем, кого только можно было придумать. Главное, чтобы человек был каким-то образом связан с местами смерти и их исчезновением.
Бургерная, в которой мы сидим, — это Red Onion на авеню Сан-Пабло в Ричмонде, городе к северу от Сан-Франциско, по другую сторону залива. «Это место держит сержант местного полицейского департамента, классический полицейский старой закалки, — поясняет Нил, глядя поверх очков на обои с логотипами кока-колы и древний кофейный автомат. — Он работал в те времена, когда копы могли тебя отдубасить и им бы за это ничего не было. Это один из первых ребят, для которых я выполнял заказы».
Час назад меня здесь высаживал таксист. Он покосился на это место и уточнил, точно ли мне сюда надо. Я вышла, машина не отъехала. У нас на глазах полуголый наркоман тащил пуховое одеяло через парковку Dollar Tree («Все по доллару!») мимо проезда, ведущего к аптеке Walgreens. Маленькая бургерная была похожа на остров посреди собственной парковки и выглядела так, как будто телепортировалась из 1950-х годов. Всего несколько месяцев назад шведскую журналистку Ким Валль убили на подводной лодке, расчленили и выбросили в море между Данией и Швецией. Я не была с ней знакома, но я знала о ее работе: мы писали для одного журнала, когда ее не стало. Если бы мне попался человек, строящий собственную подлодку, я бы тоже ухватилась за эту историю. Стоя у дороги, готовая встретиться со специалистом по уничтожению следов убийств, я подумала о ней. Таксист посмотрел на меня и спросил о том, абсолютно ли я уверена, что хочу тут остаться. Я кивнула. «Как угодно, леди», — сказал он, развернул машину и уехал без меня.
«В этом месте вечно происходит всякое дерьмо, — говорит Нил, показывая рукой в окно, и это не укрепляет мою уверенность в правильном выборе. — Это волшебный рынок, который у меня под контролем. Район маленький, но население очень плотное. В радиусе ста километров у меня миллионы людей». Человек, по его словам, территориальное животное. Чем нас больше, тем выше вероятность, что мы начнем убивать друг друга или сами себя. Чем ближе, тем сильнее напряжение.
С этой бургерной тоже не все благополучно. В апреле 2007 года тогдашнего владельца, Альфредо Фигероа, застрелили при неумелом налете. Ведущий дело следователь писал в East Bay Times, что это было «очень жестокое ограбление с целью захвата бизнеса»
[50]. Четыре бандита в масках избили повара, запугали остальных сотрудников, и когда из заднего офиса вышел хозяин, то выстрелили ему в верхнюю часть туловища и убежали, ничего не взяв. Мужчина скончался в кабинете неотложной помощи, а его красная Toyota 4Runner еще много дней стояла на огороженной парковке. Преступников так и не поймали — капитан Роберт де ла Кампа из Департамента полиции города Эль-Серрито сообщил мне, что на 2019 год следствие по этому делу еще не завершено. Несколько недель после происшествия семья покойного предлагала бесплатные бургеры любому, кто пожертвует 25 долларов или больше на вознаграждение за информацию о преступниках. Бургеры жарили на гриле прямо здесь, на месте преступления.
У Нила был опыт уборки места преступления еще до того, как он стал профессионалом. Эта работа свалилась на него в 12 лет, когда застрелился сосед. Ружейная пуля тогда прошла через голову, разбила окно и разбрызгала мозг по боковой стене дома, где Нил гостил летом у дедушки и бабушки. Вскоре после выстрела мальчик взял металлическую щетку и шланг и принялся за дело. «Это было неаппетитно, но, черт, мне было наплевать. Я скорее думал: “Ух ты, этот мужик отстрелил себе гребаную башку!” С ума сойти. А уборку просто надо было сделать. Дедушка с бабушкой не справились бы, возраст не позволял. Это была моя работа». Нил не стал затягивать, но если бы он решил подождать, то еще тогда узнал бы, что вылетевший мозг твердеет как мрамор. Данный эффект обнаружится годы спустя, и это до сих пор сложная часть уборки.
Если преодолеть рвотный рефлекс, можно очистить место преступления и самостоятельно. Потребность в специалисте зависит от того, насколько вы чувствительны к этому зрелищу, и от ваших финансовых возможностей. Нил предлагает мне представить, что человек умер у себя дома и начал разлагаться. Тело уже унесли, поэтому остается просто помещение с матрасом, пропитанным человеческими выделениями и личинками, и пятна на полу. Ты выбрасываешь матрас, заливаешь все хлоркой, наводишь безупречный порядок и думаешь, что все сделано. Но это заблуждение. Ты забыл о крохотных мушиных лапках. «До меня далеко не сразу дошло, что мухи везде ползают и разводят грязь, — говорит он. — Если об этом не знать, даже не поймешь, куда надо смотреть, потому что этого реально не видно, пока не подойдешь к стене вплотную или не размажешь пятно пальцем. Источник грязи унесли, но она уже по всем этим чертовым стенам. — У него расширяются глаза. — Приходится все оттирать. Приходится показывать это клиентам, иначе они не верят. Да я бы сам не поверил! Я учился по ходу дела, у меня не было книжки с инструкцией. Черт, а вы об этом знали?! Кто об этом знает?»
Большинство заказов, которые принимает Crime Scene Cleaners, Inc., — их выполняет восемь постоянных сотрудников, все мужчины, — связано с накопившимся хламом, крысами и кровью. Кровь разливается по-разному, и эти лужи — это еще одна вещь, которую обычно недооценивают. «Кровавое пятно на ковре будет в четыре раза больше под ковром. Это как гриб вверх ногами: смотришь на конец ножки, а внизу вкусная шляпка. Пятно размером с тарелку, а вырезать придется кусок ковролина метр на метр. И потом, кровь разделяется — лейкоциты, плазма, как ее там. Получается большое жирное пятно. Если не знаешь, не заметишь эту гадость».
После выполнения заказа место преображается и сияет чистотой, а сам Нил обязательно идет в душ. Несмотря на киношный смокинг Харви Кейтеля, это тяжелый ручной труд. «Неприятный и без гламура, — продолжает Нил. — Надеваешь защитный комбинезон, с тебя тут же начинает литься пот, и вдобавок эта чертова маска на лице. Ужас». Я вспоминаю Терри с его бальзамирующей жидкостью и герметичные полы Клиники Мейо. Остается ли запах после душа? «Еще как. Но на самом деле туда входишь уже в респираторе. Момент истины наступает, когда все готово. Ты снимаешь респиратор и принюхиваешься. Если запах есть, это плохо, надо доделывать. В воздухе что-то есть, и это не твои частицы, а еще чьи-то. Никакого желания, чтобы это попало тебе внутрь. Ни дышать этим, ни есть, ничего такого».
