Из всех площадок Торонто Rivoli на Куин-стрит-вест был, пожалуй, самым крутым клубом. Известный тем, что в нем играли самые модные коллективы андеграундной сцены, вместимостью около 250 человек, это был, конечно, не Royal Albert Hall, но для такой группы, как наша, вполне подходил, и мы определенно были готовы порвать его в клочья. Когда мы загружали и распаковывали наше снаряжение на крошечной сцене перед саундчеком, я заметил, что бармен развешивает рекламные плакаты нового альбома Игги Попа Brick by Brick на липких от никотина стенах. «Странно», — подумал я, но, поскольку это не имело никакого отношения к нашему выступлению, мы продолжили подготовку к своему высокооктановому панк-року, стараясь максимально точно выстроить уровни колонок и мониторов. В то время наша дорожная команда состояла из одного роуди, Барри Томаса (канадца до мозга костей), поэтому процессом сборки оборудования в основном занималась группа. Ни звукорежиссера, ни светотехника — только мы вчетвером и Барри. Обычно саундчеки в клубе устраивались во второй половине дня, незадолго до открытия дверей, так как выступления обычно приходились на поздний вечер.
Но по какой-то причине в тот день нас попросили прийти гораздо раньше, в полдень, при том, что наш выход был в девять вечера. Странновато. Тем не менее мы не стали спорить. Пока я настраивал барабаны и смотрел, как на стене появляется все больше и больше плакатов с Игги, у меня возникло смутное ощущение, что что-то не так, поэтому я остановился и спросил бармена: «Слушай, чувак, а в честь чего постеры?»
«До вашего концерта у Игги здесь будет презентация альбома, — пофигистично ответил он. — Они будут играть сет».
В моей голове будто прогремел взрыв. Это чудо музыкальной судьбы! Вот что значит оказаться в нужное время в нужном месте! Скоро я буду в одной комнате с крестным отцом панка, ИГГИ, МАТЬ ЕГО, ПОПОМ! Ранее известный как Джеймс Ньюэл Остерберг-младший, он был ОДНОВРЕМЕННО Адамом и Евой того, что мы теперь называем панк-роком, и скоро он превратит эту дыру в настоящий Эдемский сад от мира музыки! Термин «живая легенда» даже примерно не описывает всю его важность и значимость. Чувак, блин, изобрел стэйдж-дайвинг
[34]. Что вы на это скажете!
«Но вам, парни, нужно будет уйти после саундчека. Это закрытое мероприятие для представителей звукозаписывающих компаний».
В один миг все мои мечты о встрече с этой легендой музыки рухнули. Я просил. Я умолял. Я пытался сдержать слезы тысяч фанатов Cure и яростно ломал голову над тем, что бы такое придумать, чтобы убедить его, что мы должны остаться. «Но… но… как же наше оборудование? Нам нужно быть здесь, чтобы убедиться, что ничего не украдут!» — выпалил я, надеясь, что он клюнет на удочку и разрешит нам остаться. «С оборудованием будет все в порядке, — сказал он. — Там будут только представители лейбла».
Разочарованные, мы закончили саундчек и вернулись к нашему старому ржавому ведру, припаркованному в переулке, зализывая раны, проклиная презентации пластинок крупных лейблов и желая им сгореть в аду. Лишенные возможности, выпадающей лишь раз в жизни, мы были сломлены. Мы чувствовали себя отвергнутыми, и с этим чувством соперничать могло только то, что я испытал, когда меня бросили прямо на выпускном вечере (выпускной был на корабле, а это означало, что я оказался в ловушке подросткового ада, ожидая несколько часов, пока мы не причалим). Если бы термин FoMO
[35] в 1990 году существовал, он был бы здесь определенно к месту. Теперь нам оставалось только бродить по городу в поисках выпивки или сидеть в фургоне девять долбаных часов, есть пиццу и слушать радио. Небольшое похмелье после вчерашнего заставило меня выбрать второй вариант.
Вскоре, когда мы отдыхали в фургоне, появился черный лимузин. Словно из тайной операции рок-н-рольных спецслужб, он украдкой въехал в переулок, остановился и открыл багажник. Одновременно с этим распахнулась дверь клуба, где охранник ждал ценного пассажира, охраняемого, будто это действующий президент. Выглядывая из своего приюта для бездомных на колесах, мы нервно вытягивали шеи, пытаясь увидеть своего кумира во плоти. А потом, как ангел, явившийся пророку Даниилу… появился он. Буквально там же, где был припаркован наш фургон, он вышел из машины — пять футов и семь дюймов
[36] легендарного рока, облаченные в старые джинсы и футболку. Он подошел к багажнику, схватил кофр для гитары и поспешил внутрь. НИКОГДА В ЖИЗНИ Я ЕЩЕ НЕ БЫЛ ТАК БЛИЗКО К НАСТОЯЩЕЙ РОК-ЗВЕЗДЕ. За годы изучения творчества Игги Попа у меня в голове сформировался его прекрасный, хоть и искаженный образ, но сейчас передо мной не обложка альбома и не плакат из спальни. Передо мной — живое воплощение крутизны. И вот за ним уже захлопнулась дверь служебного входа.
Я уже много раз говорил о прелести живого человеческого взаимодействия, особенно в отношении живой музыки, поскольку это переносит нас от одномерного виртуального к трехмерному осязаемому опыту, давая понять, что эта жизнь реальна и что мы не одиноки.
Даже случайная встреча с человеком, на песнях которого ты вырос, часами разглядывая обложки его альбомов, обучаясь игре на барабанах по его невообразимым ритмам, может тебя изменить. В тот вечер мне этого было достаточно. Моя вера в музыку окупилась, и для этого мне нужно было просто увидеть, как Игги проходит небольшое расстояние от машины до той же темной двери, из которой я только что вышел. Мой мир стал немного ярче. Вот и все.
Спустя некоторое время в окно фургона постучали: «Кто из вас барабанщик?»
Если я и научился чему-то за свои тридцать три года в качестве профессионального гастролирующего музыканта, так это тому, что этот вопрос никогда не сулит ничего хорошего. Чаще всего за этим следуют либо наручники, либо вызов в суд, либо быстрый удар по челюсти. Не то, что бы вы хотели услышать, припарковавшись в грязном переулке в 800 милях от дома, в другой стране. Я высунул голову из затхлого спального мешка в задней части фургона, в ужасе ожидая жестокого возмездия за какое-то (одному богу известно какое) ужасное, достойное Инквизиции преступление. Я судорожно начал анализировать все поступки, которые могли бы привести меня к такому развитию событий. Может, во время саундчека я оставил на стойке барабана зажженную сигарету, которая, разгоревшись, сожгла дотла весь зал вместе с Игги Попом? Может быть, сделал колкое замечание о какой-то местной группе в интервью для фэнзина
[37], разозлив несчастного друга-музыканта? Может быть, мстительный бывший парень ждал этого момента с того дня, как его девушка бросила его ради меня? (Наименее вероятный сценарий. Я вас умоляю, я жил в долбаном фургоне.) Я робко поднял руку и дрожащим голосом выдавил из себя: «Мммм… это я?»
