И наша новая студия, которая будет служить нам долгие годы, получила название Studio 606.
Полтора года спустя стоя на сцене «Грэмми» и принимая награду за лучший рок-альбом, я смотрел на аудиторию, состоящую из музыкантов и крупных игроков индустрии, увешанных бриллиантами и одетых по последней моде, и чувствовал огромную гордость за то, что мы сделали все это самостоятельно, вдали от блеска и огней Голливуда, что делает нашу самую первую «Грэмми» еще более ценной. Если когда-нибудь я чувствовал, что мы действительно заслужили награду, так это в тот момент. Из нашей маленькой ветхой подвальной студии, расположенной среди деревьев, по которым я лазал детстве, мы не только уловили звук возрождения и обновления, принесенный нам волшебной весной в Вирджинии, но и смогли вернуться к тому, кем мы когда-то были. После стольких лет преодоления, смерти, развода и текучки в группе я не сдался и смог выйти из этого сильнее, еще не готовый заканчивать свою историю. Все еще предстояло много работы. И с этой новой наградой, олицетворяющей наше возрождение, стало ясно одно:
МЫ БОЛЬШЕ НЕ ОБЯЗАНЫ ЭТОГО ДЕЛАТЬ, НО МЫ ХОТЕЛИ ДЕЛАТЬ ЭТО ВСЮ ЖИЗНЬ.
Это то, чего я хотел
«Мама… У нас будет дочка».
Мамин голос сорвался, и она начала плакать. «О, Дэвид… — прошептала она. — О, боже мой…» После долгой паузы, когда она, положив трубку, вытирала слезы гордости, а я стоял на своем заднем дворе, переваривая только что прозвучавшие слова, я наконец-то осознал. У меня будет дочь. Мама вне себя от радости. Я — в шоке.
Я всегда знал, что когда-нибудь стану отцом, но думал, что это произойдет, только когда жизнь, полная гастролей и путешествий, будет далеко позади. Как сказал мой отец много лет назад: «Ты же знаешь, что это не продлится долго, верно?» Я представлял, что музыка каким-то образом просто прекратится и я начну новую анонимную домашнюю жизнь. Я видел, как другие пытались создать семью в дороге (привет, Стив Перри!), но из-за моего традиционного воспитания я находил эту идею слишком шаткой и неустойчивой. Вид детской кроватки рядом с бутылками пива и Jägermeister всегда вызывал у меня ужас.
Только в 2000 году, когда Foo Fighters пригласили на благотворительный концерт Нила Янга, я понял, что эти два мира могут сосуществовать. Bridge School Benefit — это ежегодный концерт, длившийся все выходные, организованный Нилом и Пеги Янгами для сбора денег в пользу Bridge School — некоммерческой организации, основанной Пеги для своего сына Бена, страдающего церебральным параличом, и других детей с тяжелыми речевыми и физическими нарушениями, чтобы помочь им с языковыми и коммуникативными потребностями. Каждый год концерт проводился в амфитеатре Shoreline Amphitheatre недалеко от Сан-Франциско, с невероятным лайн-апом, включающим Спрингстина, Дилана, Маккартни, Петти, Beach Boys, Pearl Jam и Metallica (и это далеко не все). Артисты играли акустические сеты, а ученики сидели позади них на сцене. На этих концертах собирали миллионы долларов, и на них царила ни с чем несравнимая атмосфера любви и радости. Каждый был там ради детей, и я убежден, что одна только общая энергия такого количества позитива в одном месте уже обладает исцеляющей силой.
Выходные всегда начинались с барбекю в доме Нила на ранчо Брокен-Эрроу — деревенском раю, раскинувшемся на площади в 140 акров в Редвуд-Сити, — которое он купил в 1970 году и куда приглашал всех исполнителей на ужин накануне концерта.
Когда мы ехали к его дому по извилистым горным дорогам, окруженным секвойями, я представлял официальное мероприятие, столы, за которыми легенды рок-н-ролла с льняными салфетками на коленях гремят сверкающими столовыми приборами, рассказывая истории из прошлого. Ох, как я был неправ. Подъезжая к воротам, на ветхом заборе мы увидели нарисованную от руки табличку с надписью «НЕ ПУГАЙТЕ ЛОШАДЕЙ», а когда мы въехали на территорию, пришлось еще десять минут ехать по извилистым холмам, прежде чем мы увидели домик, сияющий вдали, словно рождественская елка. Словно вышедший из вселенной не то «Гарри Поттера», не то «Швейцарского Робинзона», он выглядел как дело рук безумного выживальщика, питавшего слабость к домам на деревьях, только еще и с башней и высоким вигвамом во дворе. Не было ни парковщика у входа, ни стойки регистрации — вы просто сразу попадали внутрь.
Когда, смущаясь, я вошел на кухню, меня тепло обняла Пеги, которая резала овощи у раковины. Она предложила мне пальто из прихожей на случай, если на улице станет холодно, но предупредила «проверить карманы на наличие мышей». Дэвид Кросби сидел у камина. Брайан Уилсон потерянно бродил в поисках жены. Группа Тома Петти была на крыльце, а дети Нила тусовались со всеми нами. Это вовсе не было официальным рок-н-ролльным мероприятием. Это был дом. Это была семья.
ЭТО ТО, ЧЕГО Я ХОТЕЛ, И ТЕПЕРЬ Я ЗНАЛ, ЧТО ЭТО ВОЗМОЖНО.
Когда мама немного успокоилась после новостей о том, что она скоро станет бабушкой, я объяснил ей, что, хотя я всегда знал, что когда-нибудь стану отцом, я ни на секунду не мог представить, что у меня будет девочка. Хоть я и не был «настоящим мужиком», вроде тех жующих сигары за просмотрами автогонок по воскресеньям диванных экспертов, — но разве я мог что-то предложить дочери? Чему я ее научу? Тому, как настроить бас-бочку и каталогизировать ее коллекцию бутлегов Slayer? Я был в растерянности.
А затем, как всегда, мама поделилась мудростью, которая с тех пор стала одной из самых неоспоримых истин в моей жизни: «Отношения между отцом и дочерью могут быть одними из самых важных в жизни любой девушки». Она знала это благодаря своим отношениям с отцом, обаятельным и остроумным военным, которого все просто обожали и который скончался, когда маме было около двадцати. Я никогда его не видел, но, судя по всему, что слышал, он был хорошим человеком и действительно имел особую связь с моей матерью. И хотя я все еще был в ужасе, мне стало немного легче. Может быть, каталогизировать вместе бутлеги Slayer будет даже весело.
Шли месяцы, и мы с Джордин начали готовиться к рождению ребенка, обустраивали детскую, покупали все необходимое и, наконец, выбрали имя: Вайолет (в честь моей бабушки по маминой линии — Вайолет Хэнлон). Мне дали стопку книг для изучения по самым разным предметам: от приучения ко сну (полный фарс, потому что в конечном счете они приучают ко сну вас, делая невозможным сон после шести утра) до пеленания (я не могу даже нормально косяк закрутить — как я смогу запеленать ребенка?) и того, как сменить подгузник (сейчас я уже настоящий рекордсмен в этом виде спорта). Я проходил ускоренный курс по отцовству или, по крайней мере, его материально-технической стороне.
Однажды, ближе к концу беременности Джордин, мне позвонил менеджер и спросил: «Не хочешь записать песню с Джоном Фогерти?» Как и любой другой любитель рок-н-ролла, выросший в 70-е, я не раздумывая ответил: «А то!» Мне сказали приехать через несколько дней к Джону в его дом в горах. Когда он открыл дверь в свою домашнюю студию, я оказался лицом к лицу с самой легендой, именно таким, каким вы его представляете: фланелевая рубашка, джинсы и рабочие ботинки. Мы немного поговорили, обмениваясь шутками и рассказывая ужасные истории о нашем рок-н-ролльном прошлом, а когда наконец появились гитары, он начал с ходу придумывать тексты, основываясь на разговоре, который мы только что вели. Его фирменный голос, такой душевный и настоящий, звучал прямо рядом со мной, но был настолько мощный, что казалось, будто он исходит прямиком из громкоговорителей на стадионе. Это был прекрасный момент, который заставил меня понять, почему его считают американским достоянием: он настоящий.
