Я оперлась спиной о дверной косяк и застыла, наблюдая, как его силуэт исчезает вдали. В голове снова и снова звучало: «Отныне мы чужие друг другу, отныне мы чужие друг другу…»
Настало время обеда, а Сяо Шуньцзы все не показывался. Вот и хорошо, думала я, четвертый принц бросил думать обо мне, и теперь все будет тихо и спокойно. Я как раз раздумывала над тем, как буду передавать ему ожерелье, когда кто-то постучал.
Вздохнув про себя, я отправилась открывать.
– Я кое-что принес барышне, – приветственно произнес Сяо Шуньцзы, улыбаясь во весь рот.
Приняв из его рук коробку, я снова произнесла с улыбкой:
– Пожалуйста, подожди немного, я хочу попросить тебя передать кое-что твоему господину.
С этими словами я прикрыла дверь и вернулась в комнату.
Сперва я заглянула в узкую и длинную деревянную коробочку, что вручил мне Сяо Шуньцзы. Внутри оказалась заколка из белой яшмы, искрящаяся, будто струйка воды с пляшущими по поверхности солнечными зайчиками. Заколка была выполнена в виде распустившегося цветка магнолии. Мне хотелось ее рассматривать, но я просто вложила ее в конверт, где уже лежало ожерелье. Хорошенько запечатав его, я вышла и передала конверт Сяо Шуньцзы. Понаблюдав за тем, как он прячет его за пазухой, я закрыла дверь.
Я долго стояла, подпирая спиной дверь, а затем вдруг будто очнулась ото сна, сообразив, что сегодня первый день нового года и все кончено. Сделав глубокий вдох, я потрясла кулаком в пространство и заорала, обращаясь к самой себе:
– В новом году все будет по-новому!
Прокричавшись, я принялась за уборку. Раз уж я живу дальше, надо постараться жить хорошо. Потерпев поражение в любви, можно погрустить, можно погоревать какое-то время, но тратить всю оставшуюся жизнь на страдания по мужчине, который не пожелал выбрать меня, точно не стоит. Черная полоса не будет длиться вечно. Моему телу всего восемнадцать, а в жизни, кроме любви, есть еще много замечательных вещей. Через несколько лет, когда придет время покинуть дворец, я смогу отправиться на север и полюбоваться заходящим над пустыней солнцем или поехать в дождливый Цзяннань.
Когда-то я очень хотела съездить в Юньнань и к Тибетскому нагорью, но так и не смогла: в современном мире у тебя либо есть время, но нет денег, либо наоборот – есть деньги, но нет времени. Сейчас же у меня куча денег, я могу взять любое из своих украшений, продать его и безбедно жить какое-то время. Так почему бы не воспользоваться возможностью и не пожить жизнью вольной путешественницы, о которой я всегда мечтала?
С тех пор как я попала в прошлое, я жила только в Запретном городе. В будущем же я смогу с улыбкой идти куда глаза глядят, а луна и вольный ветер станут моими спутниками. Удалиться от мирской суеты, путешествовать по всей стране и знакомиться с интересными людьми – разве это не настоящая свобода? Сколько всего интересного ждет меня впереди!
Убирая комнату, я улыбалась, продолжая размышлять об этом приятном предмете; но слезы то и дело прокатывались по моим щекам и одна за другой падали вниз.
Стоял один из дней второго месяца, и теплое солнце ярко освещало мою комнату.
Сидя за столом, я читала стихотворения Су Дунпо «Вторю стихам Цао Фу “Пробую свежевысушенный хэюаньский чай"» и «Пробую сэнтя
[93]», посвященные чаю. Юйтань сидела на кровати и вышивала носовой платок. Мы обе занимались каждая своим делом, и в комнате царила атмосфера спокойствия и безмятежности.
Отложив пяльцы, Юйтань подошла к столу, налила мне и себе свежего чая, а затем проговорила, с улыбкой глядя на меня:
– Все-таки образованные люди очень сильно отличаются от остальных.
Продолжая читать с полным ртом сухих благовоний для свежести дыхания, я спросила, не поднимая головы:
– Чем же?
– Ты всегда так спокойна и невозмутима, сестрица, – ответила она. – К примеру, сестрица Юньсян и остальные девушки старше тебя по возрасту, попали во дворец раньше, и происхождение у них не самое низкое; только вот если поставить вас рядом, понимающий человек с первого взгляда разберет, кто стоит выше.
Отложив книгу, я глотнула чаю и, искоса взглянув на Юйтань, улыбнулась:
– Не надо льстивых слов. Если у тебя есть какое-то дело или вопрос – говори.
Юйтань похихикала, а затем сказала:
– Его Величество отправляется на гору Утайшань. Интересно, кого он возьмет с собой?
– Оказывается, кое-кто волнуется, что ее не возьмут повеселиться, – улыбнулась я одними губами.
– Его Величество так редко ездит на Утайшань, – надула губы Юйтань. – В прошлый раз это случилось аж в сорок первом году! Упущу это возможность – и не знаю, смогу ли еще когда-нибудь там оказаться!
– Здесь я ничего не могу сделать, – ответила я, вновь взяв в руки книгу. – Но если Ли-анда спросит меня, я обязательно порекомендую тебя.
– Большое спасибо тебе, добрая сестрица! – расплылась в улыбке девушка и вернулась на кровать, к вышиванию.
Я глядела в книгу, но думала совсем о другом. В этот раз император Канси отправится на гору Утайшань и прикажет наследному, третьему, восьмому, десятому, тринадцатому и четырнадцатому принцам ехать с ним. Если у меня будет возможность, я никуда не поеду. Чем дальше я буду от всех них, тем лучше.
За пределами дворца вероятность нашей встречи становилась выше. Хотя между нами все было кончено, я до сих пор не могла относиться к нему как к постороннему. Требовалось время, чтобы чувства ослабели и волны, некогда поднявшиеся в душе, наконец улеглись.
Мои мысли перескочили на четвертого принца. Поначалу я опасалась того, как он отреагирует на то мое письмо, но от него так и не было вестей – похоже, он тоже охладел ко мне. «Слава небесам!» – мысленно прошептала я.
На следующий день после окончания аудиенции у императора Канси наследный, четвертый, пятый, восьмой, девятый, десятый, тринадцатый и четырнадцатый принцы вместе покинули тронный зал. Внутренние покои были довольно просторными, но недостаточными для такого количества людей, и теперь там было тесно и довольно оживленно. Сам император, человек в летах, который долго в одиночестве сидел на троне, порой тоже был не прочь провести время в шумной и веселой атмосфере, как простой человек.
Когда я вошла, неся чай, несколько принцев, смеясь, вспоминали с Его Величеством подробности предыдущего путешествия на гору Утайшань. Лицо императора лучилось мягкостью и добротой.
Я легонько опустила чашку на стол. Его Величество взял ее и, подняв крышку, пригубил чай, а затем сказал, с улыбкой глядя на меня:
