– Вот бы от моего мужского очарования была хоть какая-то польза!
Хотя над моей головой сгустились тучи, я не удержалась от горькой усмешки. Эх! Пойдемте же выберем коня!
Восьмой принц вопросительно взглянул на четырнадцатого, но тот едва заметно покачал головой; тогда восьмой, нахмурившись, коротко посмотрел на меня, после чего в задумчивости уставился в землю. Четвертый принц, также нахмурившись, провожал взглядом удаляющийся силуэт тринадцатого, а наследник престола не отрывал глаз от наших с четырнадцатым лиц. Каждый из них думал о чем-то своем. Император Канси забрался на лошадь и сказал:
– Отправляемся. Пусть они сперва выберут себе коней, а потом догонят нас.
Принцы отозвались согласным кличем и, один за другим вскочив на коней, поехали следом за императором.
Четырнадцатый принц остался, чтобы помочь мне со всей тщательностью выбрать подходящую лошадь. Мы оба молчали. Когда же мы, сидя верхом, прибыли на площадку для состязаний, император Канси, господин Суван Гувалгия, наследный, четвертый и восьмой принцы уже успели занять места в шатре.
Миньминь ждала меня на исходной позиции. Тринадцатый принц стоял рядом и, улыбаясь, что-то говорил; она же с едва заметной улыбкой внимательно слушала его.
Мы с четырнадцатым принцем подъехали ближе. Увидев нас, эти двое тут же замолчали.
Спешившись, четырнадцатый принц еще раз проверил ремни моего седла и поводья, после чего, потянув за уздечку, шепотом сказал:
– Не прыгай выше головы.
Кивнув ему, я перевела взгляд на Миньминь и весело поинтересовалась:
– Слово гэгэ все еще в силе? Если я одержу победу, гэгэ простит меня, и мы, забыв обо всем, что произошло, вновь будем друзьями.
– Именно! – с надменным смешком отозвалась девушка. – Мы, люди степей, больше всего почитаем тех, кто хорошо ездит верхом. Если ты, проучившаяся всего несколько месяцев, сможешь превзойти меня, я не буду ссориться.
Я кивнула и больше ничего не сказала. Тринадцатый и четырнадцатый принцы, коротко взглянув друг на друга, удалились верхом на лошадях. Стоявший поблизости императорский телохранитель с поклоном спросил:
– Гэгэ, можем ли мы начинать?
Та вопросительно взглянула на меня. Сделав глубокий вдох, я устремила взгляд вдаль и сказала:
– Можем.
Раздался крик «Начали!», и наши с Миньминь кони одновременно сорвались с места. Крепко ухватив поводья, другой рукой я взмахивала плеткой, подстегивая лошадь, но, к сожалению, мои навыки были вовсе не такими уж и блестящими, поэтому я понемногу начала отставать. На полголовы, на полтуловища, теперь на всю длину тела лошади…
Понукая коня, Миньминь обернулась и со смехом крикнула:
– Прости, но я обязательно буду первой!
Она нагнулась, крепко сжав ногами бока лошади. В воздухе раздался свист ее нагайки, и ее конь тут же понесся еще быстрее.
Я смотрела на ее удаляющуюся спину, и меня охватила злость. Отбросив хлыст, я выдернула из волос золотую шпильку, крепче схватила поводья, чтобы конь ни в коем случае не сбросил узду, а затем, сжав зубы, безжалостно вонзила шпильку в лошадиный круп. Конь оскорбленно заржал. Его передние копыта резко оторвались от земли, и он бросился вперед, стремительный, как ураган.
Крепко держа поводья, я изо всех сил сжимала ногами лошадиные бока, пытаясь подстроиться под тряску.
Когда Миньминь повернула голову и увидела, что я нагоняю, на ее лице проступило неподдельное изумление. Она торопливо подстегнула своего скакуна, но разве мог он угнаться за моим, истекающим кровью, которого боль заставляла бешено мчаться вперед? Вдобавок ее конь, похоже, испугался своего одичавшего от боли собрата и, не слушая команд хозяйки, уступил моему коню дорогу.
Миньминь постепенно отстала. От тряски у меня уже начала кружиться голова.
– Ты сошла с ума? – заорала Миньминь мне вслед. – Не боишься разбиться насмерть?
Видимо, она заметила воткнутую в круп золотую шпильку.
Приближался финиш, а Миньминь не было видно. Похоже, я победила. Мне казалось, будто мой скелет сейчас рассыплется. Голова уже ничего не соображала; я знала лишь, что должна как можно тверже держать ноги в стременах и как можно крепче ухватить поводья, чтобы не позволить тряске сбросить меня с лошади. Конь ураганом пронесся мимо конечной точки, но я уже не могла его остановить, и мне оставалось лишь мчаться дальше на его спине под бешеный стук копыт. У шатра столпились императорские телохранители, опасаясь, что мой конь налетит на него. Оттуда уже выскочили наследный, четвертый, восьмой и девятый принцы.
Проносясь мимо шатра, я вдруг увидела всю эту сцену неожиданно отчетливо, хотя в глазах все путалось и прыгало. Сзади донесся стук множества копыт – похоже, меня догоняла целая толпа всадников. Ну что ж, значит, разбиться насмерть мне не грозит, подумала я, нужно лишь не упасть до того, как меня спасут, вот и все.
Как ни странно, я почему-то совсем не боялась. Более того, я смутно ощущала радостное волнение, подобное тому, что бывает, когда катаешься на американских горках, – тебе ужасно страшно, но вместе с тем ужасно весело. Должно быть, жизнь в Запретном городе и впрямь угнетала меня; а может, я знала, что моей жизни ничего не угрожает, и потому совсем не испытывала страх. Голова кружилась, в глазах рябило, но даже при всем при том я ухитрялась получать удовольствие.
Когда солдаты, окружив меня, заставили коня остановиться с помощью гужа и постромков, четырнадцатый принц бережно снял меня с седла, а у меня в глазах уже троилось. Глядя на три обеспокоенных лица четырнадцатого принца, выстроившихся надо мной рядком, я увидела также три рта, которые, одновременно открывшись, сказали что-то. Я не смогла разобрать, что он сказал, – мне стало смешно, и я, опираясь на его руку, не удержалась и захохотала.
К нам подбежали тринадцатый принц и Миньминь, и я снова увидела много лиц – три у тринадцатого и четыре у Миньминь, семь ртов синхронно открывались. Опираясь на четырнадцатого принца, я произнесла, продолжая смеяться:
– Вот это веселье! Даже не думала, что, как только потрясение пройдет, смогу увидеть еще и такую комедию. – Указав на Миньминь, я закричала: – Я победила, теперь не отвертишься!
Четырнадцатый принц подсадил меня на коня, забрался сам и, не решаясь гнать, пустил его шагом.
Я полулежала в его объятиях, мотая головой, и то и дело поднимала руку, проверяя, сколько их у меня.
Мало-помалу я начала смутно различать голос четырнадцатого принца, который звучал все отчетливее:
– Жоси, Жоси, с тобой все хорошо?
Три руки тоже постепенно слились в одну.
Я вздохнула – веселье закончилось.
