Все мужчины Запретного города тайком считают, что восьмой брат боится своей сварливой жены, потому и не женится снова. Но разве восьмой брат из таких? Разве стали бы мы следовать за человеком, который испытывает страх перед женщиной?
Он говорил и говорил, пока не начал задыхаться. Принц остановился, глубоко вдохнул, а затем яростно крикнул:
– Чего же ты в конце концов хочешь, Малтай Жоси?
Я сидела лицом к воротам, слушая четырнадцатого принца. Сердце разъедала невыносимая печаль. Чего я хочу? Даже если я скажу тебе, сможешь ли ты понять? И сможет ли он дать мне это? Внезапно я увидела совсем недалеко четвертого и тринадцатого принцев, которые неторопливо шли в нашем направлении. В этот момент мне жутко захотелось, чтобы четырнадцатый принц замолчал, но, к сожалению, он уже успел громко выкрикнуть свое «Чего же ты хочешь, Малтай Жоси?», и те двое, очевидно услышав, тут же остановились.
Торопливо поднявшись, я сказала четырнадцатому принцу:
– Пришли четвертый и тринадцатый принцы.
Обернувшись, он коротко взглянул на подошедших и холодно произнес:
– Неудивительно, что ты не знаешь!
Четырнадцатый принц яростно взмахнул рукавами и двинулся прочь. Поравнявшись с четвертым и тринадцатым, он сделал вид, что не заметил их, лишь ускорил шаг и быстро прошел мимо, задев их плечами.
Переглянувшись, четвертый и тринадцатый принцы замерли на месте. Тринадцатый громко позвал:
– Четырнадцатый брат!
Тот притворился, что не услышал, и быстрым шагом скрылся вдали. Оба принца обернулись ко мне. Я сделала было пару шагов, желая догнать четырнадцатого и окликнуть его; но четвертый и тринадцатый принцы уже подошли к воротам, и окрик застрял у меня в горле. Вместо этого я согнулась в поклоне и поприветствовала новоприбывших.
Тринадцатый принц оглядел заставленный чашками столик и, искоса взглянув на меня, подошел ближе и сел на низенький стул. Поставив на стол деревянную шкатулку, которую он до этого держал в руке, принц сказал:
– Мы тоже пришли выпить чашечку чая за здоровье именинницы.
Чувствуя себя ужасно беспомощной, я выдавила горький смешок и пригласила четвертого принца сесть на другой стул, а затем, согнувшись в три погибели, вылила оставшуюся в чайнике заварку, снова промыла чашки кипятком и заварила свежий чай. Разлив его по чашкам, я распрямилась и сказала:
– Четвертый господин, тринадцатый принц, пожалуйста, отведайте чаю.
Не притрагиваясь к чашке, тринадцатый принц с улыбкой взглянул на меня:
– Возьми стул и садись с нами.
– Недостойная не смеет, – почтительно ответила я.
Услышав это, тринадцатый принц рывком встал из-за стола. Не успел он ничего сказать, как четвертый принц тоже поднялся и проговорил:
– Я здесь, и поэтому она чересчур стесняется. Я пойду.
Он хотел уйти, но тринадцатый принц придержал его за рукав и, с улыбкой глядя на меня, с ленцой протянул:
– Сегодня я очень прошу тебя посидеть с нами.
С этими словами он быстро вошел в дом и вернулся с табуретом.
Мне не хотелось оскорблять тринадцатого принца, ведь он специально пришел поздравить меня, и ни за что нельзя было позволить, чтобы он ушел, полный недовольства. Повернувшись к четвертому принцу, я с поклоном поблагодарила его за милость и села.
Лишь тогда тринадцатый принц взял чашку и, неторопливо сделав глоток, прикрыл глаза и произнес:
– Это чай «Дахунпао», что растет на горных террасах плантаций Цзюлун хребта Уишань. Во все времена он считался чаем высшего качества. Его урожаи весьма малы, в год собирают не больше восьми лянов. – Затем он открыл глаза и вздохнул, глядя на меня. – Неудивительно, что четырнадцатый брат решил выпить здесь чаю. Это действительно хороший чай. Наш царственный отец очень хорошо относится к тебе, даже наградил тебя чаем высшего сорта.
Затем он снова внимательно взглянул на сервиз и добавил:
– Ты хорошо постаралась, даже добыла сервиз, подобный тем, которыми пользуются в землях Минь и Юэ. Однако, чтобы пить «Дахунпао», нужно использовать настоящие маленькие чашечки и чайничек для гунфуча и пробовать совсем по чуть-чуть – только так можно по-настоящему оценить всю прелесть утесного чая.
Я понимающе улыбнулась ему, видя, что он знает в этом толк.
Осушив чашку, тринадцатый принц опустил ее на стол и, глядя на меня, с улыбкой повторил:
– Малтай Жоси, чего же ты, в конце концов, хочешь?
Четырнадцатый принц задал этот вопрос с яростью, тринадцатый же произнес эти слова мягко и с юмором. На душе стало горько, но я не удержалась от улыбки и ответила:
– Хочу подарок! – Затем я протянула ему руку ладонью вверх и требовательно добавила, глядя на стоявшую на столе шкатулку: – Ты выпил мой чай, как насчет подарка?
Улыбаясь, тринадцатый принц хлопнул меня по протянутой ладони и сказал:
– У меня его нет.
– Нет? – Я отдернула руку и с негодованием взглянула на него. – И ты осмелился прийти ко мне пить чай?
Он засмеялся, не обращая внимания на мои колкости.
Немного помолчав, я взглянула на тринадцатого принца и сказала:
– Спасибо тебе.
Сперва он замер, а потом, улыбаясь, поинтересовался:
– Тебе стоило бы поблагодарить меня за целую кучу вещей. За что же именно ты решила меня поблагодарить сегодня?
– За то, что замолвил словечко перед госпожой Дэ, – натянуто улыбнулась я.
– Тогда тебе стоит поблагодарить четвертого брата, – усмехнулся тринадцатый принц. – Это он говорил с матушкой, а не я.
Я встала и поклонилась четвертому принцу:
– Благодарю вас, господин.
Четвертый принц, равнодушно глядя на меня, позволил мне распрямиться. Тринадцатый принц на миг остолбенел, не ожидая от меня подобной торжественности.
Сев на свое место, я, продолжая смотреть на тринадцатого, заявила:
– Господин помог мне лишь из-за тебя, поэтому тебя мне и надо благодарить.
С этими словами я подняла чашку, показывая, что пью в его честь. Он улыбнулся и тоже поднял чашку.
Осушив ее, он произнес с едва заметной улыбкой:
– Тебе нельзя было не помочь. Ты тогда произнесла что-то вроде «Почетная смерть лучше позорной жизни», и я не мог просто стоять и смотреть.
Я слегка напрягла память и вспомнила, что в один из дней, когда я только-только попала во дворец на отбор, тринадцатый принц пришел навестить меня и спросил, что я стану делать, если император выберет меня. Я тогда и вправду сказала: «Почетная смерть лучше позорной жизни». Стоило мне вспомнить об этом, как на сердце потеплело, и я улыбнулась, глядя на тринадцатого принца. Тот тоже с улыбкой глядел на меня, и мы, не сговариваясь, вместе подняли чашки, чокнулись и залпом выпили.
