– Проходите!
Снова раздался скрип, и во двор, толкнув створку, вошел восьмой принц. Оставив ворота приоткрытыми, как и было, он окинул взглядом меня, стоявшие рядом жаровню и чайный сервиз и со смешком сказал:
– А ты хорошо устроилась.
– Ты правда мне завидуешь? – поинтересовалась я, поднимаясь. – У тебя есть столько всего, чем можно насладиться.
Он помолчал, глядя на клубящийся над жаровней сизый дымок, а затем спросил:
– Серьезна ли твоя болезнь? Почему же ты совсем не заботишься о себе? Лил дождь, а ты решила выйти прогуляться.
Я покачала головой:
– Я попросила тебя прийти сегодня потому, что хотела спросить кое о чем. Судя по словам маленького Хунвана, он часто ищет повод для нападок на мою сестру, это правда?
Принц слегка нахмурился и, поколебавшись, спросил:
– Когда это Хунван сказал такое?
– Когда – не так важно, важно содержание, – едва заметно улыбаясь, заметила я.
Восьмой принц взглянул на меня с некоторым сожалением и покачал головой:
– Это была всего-навсего болтовня ребенка, а ты решила, что это чистая правда?
– Лишь дети одни и говорят правду, – улыбнулась я, пристально глядя на него.
– Хунван время от времени ходит к Жолань и поднимает шум, – снова нахмурился принц. – Но сама Жолань улыбается и говорит, что ребенок просто любит пошуметь и ей все равно. Ты же всерьез выдвигаешь какие-то обвинения. В чем причина?
– Хунван – твой единственный сын. Ты души в нем не чаешь, и это твое право, – холодно отозвалась я. – Но закрывать глаза на то, что кто-то использует ребенка, чтобы нанести другому обиду, – это уже слишком.
– Думаешь, я не говорил с Хунваном? – пытливо поинтересовался принц. – Тебе известна лишь малая часть того, что происходит в моем поместье, а ты уже заклеймила меня злодеем?
Чувствуя нарастающее раздражение, я холодно усмехнулась:
– Мне безразлично, что происходит в твоем поместье. Я лишь надеюсь, что ты помнишь: жизнь моей сестры была загублена из-за твоей оплошности, и мне хочется верить, что ты хорошо о ней заботишься. Что до того, скандалит ли Хунван просто потому, что любит безобразничать, или же нет, – с этим ты разберешься как-нибудь сам.
Злобно взмахнув рукавами, он тут же повернулся и направился к выходу. Дойдя до ворот, принц внезапно остановился и, обернувшись, спросил:
– Что же с нами случилось? Разве нам не было хорошо в степях? Почему же сейчас мы не можем разговаривать как тогда? Мы и так редко видимся, почему же каждый раз нужно ругаться со мной?
Я стояла, опустив голову, и молчала, чувствуя легкую грусть. В степях мы были вдвоем, лишь ты да я, и там не было ни императорского престола, ни твоих жен, ни твоего сына. Сейчас, когда нас с тобой разделяют столько людей и столько событий, разве может все быть как прежде?
Тихонько вздохнув, восьмой принц подошел и обнял меня со словами:
– Я поговорю с Хунваном. Не сердись так сильно из-за одной фразы маленького ребенка.
Я положила голову ему на плечо, промолчав. Через несколько мгновений он вновь мягко заговорил:
– Если ты так сильно беспокоишься за сестру, то почему бы тебе не стать моей женой поскорее? Разве это не будет лучшим решением? Вы с ней сможете видеться каждый день, и ты всегда будешь рядом. Кто осмелится обидеть старшую сестру «тринадцатой сестренки»? Разве не побоятся получить оплеуху?
Я продолжала молчать. Может, они считают романтичным, когда сестры вместе прислуживают одному супругу, но мне это казалось колючкой, намертво впившейся в самое сердце.
Так и не дождавшись ответа, восьмой принц тихо спросил:
– Ты еще не обдумала мое предложение? Сейчас я чувствую, что совсем запутался, и не понимаю, о чем ты так долго думаешь. Ни за что не поверю, что ты трусиха, которая боится смерти. Так почему ты колеблешься? – Заставив меня поднять голову, он взглянул мне прямо в глаза. – Неужели ты совсем не уверена во мне? – Помедлив, он медленно добавил: – Или же существует иная причина?
– Ты уже много времени провел у меня, – произнесла я с вымученной улыбкой. – Тебе пора возвращаться. Дай мне еще немного времени, хорошо? Позволь мне еще подумать.
Восьмой принц долго молча глядел на меня. Затем тихо вздохнул и твердо сказал:
– Жоси, я не Сян Юй
[91]. И я не буду делать из тебя Юй Цзи.
С этими словами он повернулся и покинул двор.
В последние дни император Канси пребывал в весьма приподнятом настроении. Выбрав теплый солнечный денек, он распорядился накрыть в саду Юйхуаюань столы с фруктами и сладостями, желая провести время с несколькими принцами, побеседовать и прогуляться. Все принцы вели себя образцово, были добры друг к другу и почтительны с отцом. Всякий несведущий человек нашел бы это зрелище поистине прекрасным.
Когда император в сопровождении Ли Дэцюаня удалился в уборную, веселый смех и радостные возгласы тут же стихли и воцарилось неловкое молчание. Впрочем, уже через мгновение все вновь начали оживленно разговаривать и смеяться, пытаясь замаскировать проявившийся холодок в отношениях.
Я стояла в стороне, разглядывая желтые листья под ногами и думая, как бы перекинуться с тринадцатым принцем парой слов наедине.
Перед отъездом Миньминь попросила меня разузнать, что тринадцатый принц чувствует по отношению к ней; но, во-первых, мне никак не подворачивалась возможность поговорить с ним с глазу на глаз, а во-вторых, я откладывала это из-за собственных забот.
Из мыслей меня выдернул внезапно раздавшийся хохот сразу нескольких принцев. Подняв голову, я взглянула в ту сторону. Белоснежный песик с курчавой шерстью, виляя хвостом, играл с полой чанпао четвертого принца, вцепившись в нее зубами и весело мотая головой. Четвертый принц, опустив голову, равнодушно смотрел на него, пока другие смеялись – вид собачки весьма позабавил их.
Глядя на собаку, я тоже рассмеялась, прикрыв рот рукой. Откуда-то прибежала девочка тринадцати или четырнадцати лет. Увидев, что здесь собрались все принцы от мала до велика и пес, ухватившись зубами за одежду четвертого принца, тянет ее на себя, девочка разом побледнела и упала на колени, отбивая земные поклоны.
Должно быть, это была одна из дворцовых служанок, которой велели присматривать за щенком. Она по невнимательности упустила его, а он возьми да вцепись в одежду не кого-то там, а сына императора.
