– За тобой что, тигр гонится?
Изнывая от душевной боли, я изо всех сил оттолкнула руку четвертого принца и пошла дальше. По щекам ручьями лились слезы.
Мгновенно обернувшись, четвертый принц схватил меня за руку и быстро потащил за близлежащий декоративный камень. Там он произнес:
– Что случилось?
Я лишь молча роняла слезы, и он не стал больше ничего говорить, позволяя мне поплакать. Я плакала довольно долго, а затем спросила его:
– В будущем ты правда не будешь лгать мне? Будешь обо всем говорить прямо?
– Да! – отозвался он.
Я кивнула и, достав платок, вытерла слезы, после чего сказала:
– Все в порядке.
Он продолжал молча смотреть на меня, и я добавила:
– Хочешь знать, что случилось? Но мне сейчас не хочется говорить об этом. Можно я не буду?
Он кивнул и, больше ни о чем не спрашивая, произнес:
– Царственный отец ждет нас с тринадцатым братом.
С этими словами он вышел из-за камня, и я последовала за ним. Ждавший в сторонке тринадцатый принц, бросая на меня задумчивые взгляды, с улыбкой спросил у четвертого:
– Теперь мы можем идти?
Тот едва заметно кивнул, и оба принца быстро двинулись прочь.
Десятый принц постоянно избегал меня с того самого дня, как поднял шум в зале Цяньцингун. Порой я видела где-то вдалеке его силуэт, но не успевала и шевельнуться, как он тут же исчезал. Сколько он планирует от меня скрываться? Хотя мне и было досадно, я подумала и решила: ну и ладно. Теперь он может навеки быть с той, кого действительно любит, и этого довольно. Я была лишь мимохожей-мимоезжей в его жизни. Даже если он совсем перестанет обращать на меня внимание, стоит ли из-за этого беспокоиться?
Сама я скрывалась от восьмого принца и избегала встреч с ним всегда, когда имела такую возможность. Я не винила его. Да, в тот момент, когда только-только услышала слова четырнадцатого принца, действительно расстроилась, поскольку оказалось, что восьмой господин целиком отвергал мои чувства. Все мои многолетние переживания в одно мгновение стали ужасно смешны. Вдобавок я привыкла к его образу нежного и скромного благородного мужа и подсознательно требовала от него быть идеальным, невольно позабыв о том, что он – соперник будущего Юнчжэна и вынашивает планы по его разгрому.
По здравом же размышлении, кто, пребывая в гневе, не произносит резких слов? Разве слова, сказанные мной четырнадцатому принцу, не означали, что я тоже отвергаю его? А что самое важное, открывалась ли я сама ему когда-нибудь? Я таилась от него и даже в минуты объятий, улыбаясь, прятала свои тревоги и недовольство. Как я могу требовать от других того, чего никогда не делала сама?
Он подозревал меня, а я его – нет? С первого взгляда полюбив мою старшую сестру, два года тосковал по ней. После свадьбы его чувства, которые то ли были, то ли померещились ему, превратились в запутанный клубок из любви и ненависти. Разве те чувства, что он, по его словам, испытывал ко мне, не были лишь отражением его любви к Жолань? Сколькие осмелились бы, сколькие решились бы сказать правду там, среди равнин? Кроме того, его подозрения насчет меня наверняка зависели от моего поведения и становились то сильнее, то слабее. Наберусь смелости и спрошу себя: правда ли, что на тот момент я совсем не думала о четвертом принце? Можно легко сказать любые слова, только вот собственное сердце не обманешь.
Если бы там была сегодняшняя я, с моими намного более отточенными навыками, холодной душой, осознанием собственной беспомощности перед происходящими событиями и готовностью идти на компромисс, прощать и не потакать слепо своим идеям, то, возможно, у нас бы все сложилось иначе. Но прошлого не вернуть! Оно как тот нефритовый браслет: неважно, каким изысканным, ярким и блестящим он был когда-то, сейчас от него остались лишь осколки. Что проку и дальше рассуждать обо всем этом? Ничего уже не вернуть, и мы можем лишь продолжать идти каждый своей дорогой.
Вспомнила о четвертом принце, и мои губы сами собой сложились в улыбку. Я не одна в Запретном городе. Он с охотой слушает о моих страхах, тревогах и огорчениях, разъясняет мне детали сложной обстановки, которые сама не могу разглядеть. Он хочет, чтобы мы были откровенны друг с другом. Не знаю, что будет потом, но сейчас, по крайней мере, положено хорошее начало. Вспомнив, как он то и дело подтрунивал надо мной, невольно ощутила раздражение. Рядом с ним я постоянно чувствую себя слабой и беспомощной.
В один из дней император Канси и несколько принцев сидели в павильоне у самой воды, любовались лотосами и беседовали. Я внесла поднос с изумрудно-зеленым блюдцем, выполненным в виде листа лотоса. На нем стояла маленькая стеклянная мисочка с охлажденным пудингом из фиников и крахмала, полученного из корней лотоса. Бросив взгляд на блюдо, император с улыбкой поинтересовался у Ли Дэцюаня:
– Как давно Жоси уже не затевала чего-нибудь любопытного?
Ли Дэцюань ненадолго задумался, после чего ответил:
– Уже очень давно.
С этими словами он зачерпнул маленькой ложечкой пудинг и попробовал.
– Сегодня у нее такой вид, будто она снова что-то замыслила, – улыбнулся Его Величество.
Взяв мисочку из рук Ли Дэцюаня, император съел несколько ложек и произнес, кивая головой:
– Неплохо! Выглядит изысканно, вкус сладкий, но не приторный, и тает во рту. В первые мгновения ощущается сильный аромат фиников, под конец же остаются лишь едва уловимые нотки лотосов.
Я торопливо склонилась, благодаря за милость. Император Канси весело спросил:
– Есть еще? Дай каждому попробовать результат твоего мастерства.
– Есть, – с улыбкой ответила я. – Только вот больше нет таких зеленых блюдец в виде листа лотоса, а без них будет не так хорошо.
Обернувшись, я сделала знак Юйтань, и та внесла несколько стеклянных мисочек. Сначала я подала пудинг наследному принцу. Тот протянул руку, но я, притворившись, что не заметила, тихонько опустила мисочку на стол и с поклоном отошла. Ставя лакомство на стол перед четвертым принцем, не удержалась и со злорадной улыбкой бросила на него короткий взгляд, но тот равнодушно смотрел куда-то вперед, словно и не видя меня. Когда я подошла к восьмому принцу, он с едва заметной улыбкой разглядывал четвертого. Низко опустив голову, подала ему блюдо, поклонилась и перешла к десятому принцу.
Когда я закончила подавать пудинг, братья принялись за еду. Стоя за спиной у Его Величества, я наблюдала, как четвертый зачерпнул пудинг ложкой и отправил ее в рот, после чего нахмурился. Через мгновение его лоб разгладился, лицо стало таким же равнодушным, как прежде, и он принялся неторопливо, ложка за ложкой, поглощать лакомство.
