Четырнадцатый принц глубоко вдохнул и спросил:
– А если бы на его месте был я, ты бы поступила так же?
Я, не отвечая, глядела на него.
– Знаю, – вздохнул он, – ты, безусловно, думаешь о том, что уж тринадцатый брат никогда бы не стал задавать тебе такой вопрос. Он понимает тебя! Но я спрашиваю как раз потому, что не понимаю. Жоси, скажи мне правду. Хотя бы ради той привязанности, что мы испытывали друг к другу с детства.
– У меня не было подобных мыслей, – мягко возразила я. – Неважно, был бы это десятый принц или ты, – я бы поступила так ради любого из вас. Хотя наши с тринадцатым принцем характеры наиболее схожи, я одинаково привязана ко всем вам.
Четырнадцатый принц холодно улыбнулся краем рта.
– Выходит, тогда, в степях, ты даже без восьмого брата все равно помогла бы мне, верно?
Я кивнула. Затем, глядя на подол его халата, сказала:
– Ты весь промок. Возвращайся! Когда гнев Его Величества остынет, все будет хорошо.
Принц попытался было сунуть мне в руки зонт, но я покачала головой:
– Я давно промокла насквозь, и разве могу промокнуть еще больше? Кроме того, Его Величество не позволял мне сидеть на коленях под зонтом.
С зонтом в руке четырнадцатый принц выпрямился, бросив на меня красноречивый взгляд, повернулся спиной и быстро двинулся прочь. Его шаг все ускорялся, быстро перешел на легкий бег, затем принц помчался сломя голову, пока его силуэт не пропал совсем. Я осталась с ливнем наедине.
Нескончаемый дождь все лил и лил. Мало-помалу стемнело, и в целом свете остался только один звук – шум падающих капель. Меня лихорадило. Я тихонько раскачивалась, с большим трудом заставляя себя оставаться на коленях. Меня беспокоила единственная мысль: когда же этот дождь наконец закончится и небо просветлеет? Сознание постепенно мутнело. В конце концов остался лишь все отдаляющийся шум дождя в ушах, тело обмякло, и все кругом погрузилось в безмолвный непроглядный мрак.
Глава 5
Разве можно разобрать, где неприязнь, а где доброта?
Мое тело словно опалили на огне, а затем опустили в прорубь. Язык будто высох, губы потрескались. Я держалась на последнем издыхании, когда откуда-то послышался мягкий голос Юйтань:
– Сестрица, вот вода.
Выходит, лежа в бреду, я бормотала, что хочу пить. Поддерживая меня, Юйтань помогла мне сесть и медленно влила в рот несколько глотков.
Некоторое время я тупо смотрела на счастливое лицо Юйтань. Затем опомнилась, окинула взглядом комнату и снова уставилась на девушку – на этот раз с недоверием.
– Его Величество уже помиловал тебя, сестрица, – с улыбкой сказала Юйтань.
Я расслабилась было, но, вспомнив о тринадцатом принце, тут же вновь загрустила.
Юйтань принесла тарелку рисовой каши. Ощутив аромат, я поняла, насколько голодна. Скормив мне примерно половину тарелки, Юйтань сообщила:
– Ты, сестрица, провела без сознания три дня. Ты была горячей, как раскаленный уголь. Все перепугались до смерти.
– Три дня? – испуганно переспросила я.
Произнеся это, я услышала свой сиплый голос и тут же закашлялась. Я кашляла очень долго, прежде чем наконец смогла остановиться.
Ответив на мой вопрос кивком, Юйтань добавила:
– Не знаю почему, но четырнадцатый господин тоже был поставлен на колени в наказание. Прислуживающие в тот день у дверей зала евнухи рассказали, что слышали, как четырнадцатый господин и Его Величество о чем-то спорили, снова и снова упоминая тринадцатого господина. Четырнадцатый господин простоял на коленях у входа в зал Цяньцингун со второй половины того дня до завершения аудиенции на следующий день. Затем восьмой, девятый и десятый господа попросили у Его Величества о снисхождении и тоже опустились на колени рядом с четырнадцатым господином. Лишь когда остальные принцы также пришли умолять Его Величество, тот наконец позволил четырнадцатому господину подняться, а еще помиловал тебя, сестрица. Когда же мы отправились за тобой, ты лежала под дождем без чувств, холодная-холодная. Мы так перепугались…
Не в силах поверить своим ушам, я перебила:
– Четырнадцатый принц простоял под дождем весь день и всю ночь?
Юйтань с усилием кивнула.
– Он в порядке? – торопливо спросила я.
– Четырнадцатый господин обучался боевым искусствам и сложен гораздо лучше, чем обычные люди, – ответила Юйтань. – Кроме того, он стоял на коленях вовсе не так долго, как ты, сестрица. Я слышала, что он чувствовал лишь легкое недомогание. Думаю, можно считать, что с ним все в порядке.
Ничего не ответив, я погрузилась в раздумья. Юйтань отложила миску и палочки со словами:
– Придворный лекарь сказал, что, так как ты, сестрица, долго голодала и сейчас болеешь, тебе нужно ограничивать себя в еде.
Я рассеянно кивнула, показывая, что буду во всем ее слушаться. Затем Юйтань помогла мне вымыться и расчесать волосы.
– У меня невыносимо болят колени, – пожаловалась я ей. – Принеси мне горячей воды, чтобы я могла их распарить.
Юйтань тут же сбегала за горячей водой и полотенцем.
– Я уже велела передать дворцовому лекарю Ли, что ты очнулась. Скоро он придет осмотреть тебя.
– Лекарь Ли? – изумилась я. Это был тот самый лекарь в летах, что врачевал самого императора.
Отжав полотенце, Юйтань хмыкнула и с улыбкой проговорила:
– Все те, кто тайком злорадствовал, должно быть, готовы лопнуть от злости, ведь это было личное распоряжение Его Величества. Мало кто во дворце удостаивался подобной чести.
Я слушала ее без всякой радости. Никто не знает, что творится в голове у государя. Его милости необязательно говорят о благосклонности, а наказание не всегда означает неприязнь.
Пока я растирала ноги, раздался стук в дверь. Юйтань торопливо расправила на мне одежду, наполовину опустила полог и отправилась открывать дверь. В комнату вошли десятый и четырнадцатый принцы в сопровождении лекаря. Я поспешно выпрямилась, собираясь встать и поприветствовать их, но десятый принц остановил меня:
– Поприветствуй нас так, этого будет достаточно.
Оба принца посторонились, позволяя лекарю приблизиться, чтобы померить мой пульс.
– Почему десятый и четырнадцатый господа пришли вместе с лекарем Ли? – прокашлявшись, спросила я.
– Мы очень кстати натолкнулись на него в дверях, – ответил десятый принц.
Присутствие лекаря мешало ему продолжить, поэтому мы трое молчали.
Господин Ли проверял мой пульс очень долго. Закончив измерять его на правой руке, он попросил меня протянуть ему левую и, закрыв глаза, снова принялся за измерение. Прошло немало времени, и он снова взял мою правую руку. Десятый и четырнадцатый принцы, обменявшись изумленными взглядами, подошли ближе, встали рядом с лекарем и спросили:
