Выслушав ее, я долго молчала, потрясенная. Все это произошло задолго до моего появления здесь. Оказывается, восьмой принц тоже участвовал в боевых действиях? Да еще и удостоился от императора Канси таких слов похвалы: «На поле брани ты в доспехах в полный рост не отступаешь даже в непогоду!»
Десятая госпожа легонько толкнула меня:
– О чем задумалась?
– Никак не могу представить восьмого принца на поле боя, – ответила я, придя в себя.
– Точно! – с улыбкой кивнула она. – Он выглядит таким изящным и одухотворенным, что его можно представить лишь сидящим у очага, любующимся падающим снегом и рассуждающим о поэзии за чашей подогретого вина. Впрочем, по словам сестры, в сражении он не уступал в доблести самому Ланьлинскому вану
[30].
– Талантлив в боевых искусствах и невероятно красив, нежен лицом, но тверд сердцем, – пробормотала я. – Из-за своей красоты он опасался, что не выглядит достаточно устрашающе, а потому часто, отправляясь в атаку, надевал маску. Во время осады Цзиньюна Ланьлинский ван, храбро сражаясь, прорвался через плотное окружение армии Северной Чжоу всего с пятью сотнями солдат. Жители осажденного города, подданные царства Ци, празднуя победу, сложили песню и танец под названием «Ланьлинский ван вступает в бой», где танцоры подражали его облику, с которым тот разил врагов.
– Неудивительно, что господин и четырнадцатый брат постоянно твердят о том, как ты умна, – засмеялась десятая госпожа. – Я читала совсем мало, и сейчас, когда слушаю тебя, мне кажется, будто слышу свою старшую сестру, такую, какой она была в те годы.
– Я лишь пытаюсь подражать ей, – покачала я головой. – Не осмелюсь сказать, что по-настоящему в этом разбираюсь.
Опустив глаза, десятая госпожа надолго замолчала. Наконец она произнесла с легким вздохом:
– Моя сестра сделала для восьмого господина все, что могла, задействовав все связи – от дядюшки до старшего брата. Даже мой брак с десятым принцем – и тот во многом случился из-за него. А сам восьмой господин что? Совсем не обращает на мою сестру внимания. Что же сделала твоя сестра? Даже когда она улыбается, ее улыбка еле различима, но восьмой господин, оставаясь внешне холодным, постоянно тайком проявляет заботу о ней. Однажды старший из моих братьев прислал сестре в подарок витражную ширму из стекла с весьма оригинальным изображением – не обыкновенным пейзажем или цветами и птицами, а с видами степей. Увидев эту ширму, твоя сестра долго разглядывала ее. Прошло совсем немного времени, и к ней в комнату доставили витражную ширму с видами пустыни Гоби. Моя сестра была так зла, что разбила ширму, подаренную ей братом.
Я лишь тяжело вздохнула в ответ.
Мы обе стояли, прислонившись к стволу, и долго молчали. Наконец я заговорила:
– Я могу понять чувства восьмой госпожи, однако ей не следует вымещать свою злобу на моей сестре.
– Вымещать злобу? – фыркнула Минъюй. – Ты не знаешь, что значит по-настоящему вымещать злобу. Если бы моя сестра действительно вознамерилась испортить жизнь твоей, имея в запасе влияние нашей семьи и множество хитрых способов, то как думаешь, могла бы твоя сестра все еще сидеть в молитвенном зале, читая сутры? Однако это все равно что пытаться убить мышь, бегающую среди хрупких ваз: прибьешь, да повредишь ненароком что-нибудь ценное. Поэтому она просто не может так поступить, и все тут!
Я была в одно и то же время зла и опечалена.
– Если моя сестра – мышь, то и восьмого господина можно считать мышью. Твоей сестре не сбежать.
Десятая госпожа уставилась на меня, и я ответила ей таким же взглядом. Некоторое время мы сверлили друг друга глазами, а затем обе прыснули со смеху.
– Кто угодно может поддаться гневу, что уж тут говорить о моей надменной и честолюбивой сестре? – сказала Минъюй, глядя в сторону. – Она и так достаточно сдерживается.
– Понимаю, – с легким вздохом ответила я. – Но она моя сестра. Когда я вижу, что ей нанесена обида, неважно, большая или маленькая, мне сложно это стерпеть.
– Я знаю, – произнесла десятая госпожа. – Давай договоримся, что больше никогда не будем ссориться из-за этого, хорошо? Тебе не нужно прятаться, едва завидев меня, и не стоит ставить его в неловкое положение.
– Его? – переспросила я, весело глядя на нее. – Это кого?
Минъюй покосилась на меня, пряча улыбку.
– Засахаренные Фрукты, и на кой ляд ты прикидываешься дурочкой?
Я захихикала. Как быстро все меняется в этом мире! Кто мог знать, что однажды наступит день, когда мы с ней вместе будем смеяться?
Мы хохотали, и щебет птиц, порхавших с ветки на ветку, гармонично сливался со звуками нашего смеха. Выпрямившись, десятая госпожа двинулась вперед со словами:
– Пора возвращаться.
Я последовала за ней, и мы вместе пошли в сторону тропинки.
Обернувшись, десятая госпожа взглянула на меня и, обходя дерево, с улыбкой произнесла:
– По правде сказать, я даже не предполагала, что ты…
Не успела она договорить, как до нас донесся звонкий детский голосок:
– Вон там!
Я хотела было поднять голову и посмотреть туда, откуда кричал ребенок, но тут перед глазами мелькнула тень. Меня схватили за талию и быстро оттянули куда-то в сторону. Не успев сообразить, что произошло, я услышала, как испуганно вскрикнула десятая госпожа. Я пришла в себя, сосредоточилась и обнаружила, что нахожусь в крепких объятиях четвертого принца и наши лица находятся совсем близко.
Какое-то время мы с ним растерянно таращились друг на друга, а затем оба резко вышли из оцепенения. Я начала в спешке высвобождаться из его объятий, но он уже и сам разжал руки, отпуская меня.
Мое сознание все еще было затуманено, и я машинально огляделась по сторонам. Из верхней части ствола торчала стрела с белым оперением. Кончик стрелы все еще дрожал. Десятая госпожа, которую десятый принц, налетев сбоку, сбил с ног, свалилась на землю, и десятый принц с выражением ужаса на лице помогал ей подняться. Вдалеке замер испуганный Хунши с луком в руках, и двое коленопреклоненных евнухов тряслись от страха у его ног.
Поднявшись с земли, десятая госпожа гневно поинтересовалась, отряхиваясь:
– В чем дело?
Десятый принц, все еще едва живой от тревоги, с негодованием воззрился на Хунши и сердито крикнул:
– Если бы я вовремя не оказался здесь, потому что искал ее, каких бед ты бы натворил?
Один из евнухов подполз на коленях ближе и, то и дело ударяясь лбом о землю, воскликнул:
