Близилась вторая годовщина кончины супруги Лян, и восьмой принц попросил у императора Канси позволения отбыть домой, чтобы почтить память покойной матери. Его Величество дал свое позволение, и восьмой принц уехал, взяв с собой всех своих людей.
Вскоре после его отъезда император приказал сниматься с лагеря и возвращаться в столицу. Охота была удачной, он добыл немало трофеев, и принцы с сановниками в один голос хвалили его мастерство: «Годы нисколько не отнимают сил Вашего Величества, куда нам равняться с вами!»
Все пожилые люди любят, когда их превозносят, говоря, что они в своем возрасте полны сил и энергии. Император Канси не был исключением и, слыша похвальные возгласы, преисполнился такой радости, что на двадцать шестой день одиннадцатого месяца, добравшись до походной резиденции, велел устроить праздничный обед, намереваясь отдохнуть и повеселиться вместе со всеми, кто его сопровождал.
Торжество было в самом разгаре, не умолкали голоса и веселый смех. Вошел Ван Си и доложил:
– Прибыли люди от господина восьмого бэйлэ, желая поприветствовать Ваше Величество.
Император Канси с улыбкой велел привести их.
Вошли двое евнухов, старый и молодой. Каждый нес в руке птичью клетку, накрытую черной тканью. Они опустились на колени, и старый евнух проговорил:
– Господин бэйлэ выражает Вашему Величеству свое почтение. По причине того, что господин бэйлэ не успеет прибыть вовремя, он велел передать, что ожидает Ваше Величество в резиденции Танцюань
[32], чтобы вместе вернуться в столицу. Также нам было велено преподнести Вашему Величеству этих двух кречетов.
– Надо же, он проявил сыновнюю почтительность, – выслушав евнуха, сказал император Канси. – Снимите ткань, чтобы мы могли взглянуть.
Коснувшись лбами пола, евнухи развязали тесемки, собираясь снять покрывала с клеток.
– Восьмой брат хорошо продумал свой подарок, – заметил с улыбкой третий принц. – Не так давно из-под кисти царственного отца вышло стихотворение «Кречет», где этих птиц восхваляют строки:
Множество птиц, и больших и малых,
Бороздит воздушный простор.
Кречет, однако, изящным станом
Больше всех услаждает взор.
Благороден, широк его крыльев размах,
Он сверкает подобно звезде в небесах…
Внезапно звонкий голос третьего принца, декламировавшего стихотворение, оборвался, и в зале в одно мгновение воцарилась мертвая тишина. Все присутствующие как один побелели. Присмотревшись, я увидела лежащих на дне клеток двух умирающих соколов, еле-еле дышащих. В голове стало пусто, и казалось, даже сердце перестало биться. В следующий же миг оно вдруг бешено застучало, будто желая выпрыгнуть из груди. Мне было так жутко, что я не решалась даже взглянуть на лицо Его Величества.
Ужас обуял меня. Минуты словно тянулись невыразимо медленно. На деле прошло совсем немного времени, но мне чудилось, будто я смотрю на этих кречетов уже целое столетие.
Раздался грохот – это император Канси опрокинул стол, и тот рухнул на пол. Со звоном посыпалась посуда. С громким стуком все присутствующие в зале упали на колени.
Его Величеству и раньше случалось гневаться, но никогда еще он не пребывал в такой ярости, как сейчас. Обычно находился принц или сановник, который мог успокоить Канси, убедив его усмирить свой гнев, но сейчас никто из коленопреклоненных не решался подать голос и попытаться.
Хотя император Канси и славился своим великодушием, скрытый в двух мертвых соколах смысл заставлял молчать даже самых смелых и бойких на язык сановников.
Я распласталась на полу, и в моей голове была лишь одна мысль: восьмой принц не мог, просто не мог совершить такое! Да, император относился к нему с неприязнью, но он ни за что не проклял бы Его Величество, желая тому смерти. А что самое важное, он бы никогда не совершил подобной дерзости.
Глядя на трясущихся от страха евнухов, посланников восьмого принца, император Канси произнес, четко проговаривая каждое слово:
– Возвращайтесь и передайте ему, что с этого дня не бывать между Нами и Иньсы добрым отношениям отца и сына!
Евнухи лишь дрожали, не смея сказать и слова.
– Вон! – в ярости выкрикнул Его Величество.
Едва живые от ужаса, евнухи торопливо отвесили по земному поклону и, спотыкаясь, выбежали из зала.
Слова императора лишили меня всех сил, и я, обмякнув, опустилась еще ниже к полу. Только что разбились его мечты об императорском троне, разбились вдребезги… Отец ополчился на сына.
Обведя взглядом стоящих на коленях принцев и министров, император велел Ли Дэцюаню принести кисти и тушь для подготовки письменного указа, а также поручил третьему принцу записать его.
– Иньсы рожден от женщины самого низкого происхождения и с детства алчен и лицемерен, – медленно проговорил император Канси. – Ранее, когда мы были больны, все министры поддерживали восьмого принца как главного кандидата на престол. Не в силах ничего с этим поделать, мы изгнали Иньжэна, которого никак нельзя было возводить в ранг наследного принца, и следующие несколько лет провели в сильной тоске. Иньсы остался верен своим изначальным намерениям, объединился с сановниками-смутьянами и тайно совершил множество злодеяний. Он полагает, что мы уже стары и нам осталось немного, что, когда мы покинем этот мир, никто не посмеет ему мешать, ведь до этого все оказывали ему поддержку. Поэтому он полагал, что сможет занять трон без каких-либо проблем…
Каждому, кто слышал эти мудрые рассуждения, становилось ясно, что Его Величество не станет расспрашивать восьмого принца и не даст ему даже шанса объясниться. Как только обнародуют высочайший указ, восьмому принцу будут отрезаны все пути к отступлению. Я обвела взглядом коленопреклоненных сановников, прижимающихся лбами к полу. Вы так превозносили добродетельного восьмого принца, помогли ему забраться на самый верх, но сейчас никто из вас не осмелится рта раскрыть.
– …Мы страшились того, что обязательно найдутся принцы-подлецы, которые, одаренные его милостью, пойдут на мятеж ради него и вынудят нас отречься от престола в пользу Иньсы. Если бы это произошло, нам бы оставалось лишь молча умереть с улыбкой на лице. Мы пребываем в великом гневе, а потому говорим всем вам: принцы должны быть благодарны нам за милость и обязаны следовать нашей воле – только так можно быть настоящим сыном и хорошим подданным. В противном случае после нашей смерти может статься даже, что вы положите наше тело в зале Цяньцингун и прямо там поднимете мечи друг против друга…
