Оказавшись у дверей, поняла, что страшусь сделать шаг за порог. Хотя я и не покидала пределов Запретного города, но за все эти семь лет ни разу не видела Канси, поэтому сейчас было немного боязно.
Ван Си поторопился выйти мне навстречу. Взглянув на мое лицо, он поспешно успокоил меня:
– Все в порядке. Отведав сделанное тобой блюдо, Его Величество долго молчал, а затем спокойно сказал: «Готовила не Юйтань. Приведите ее к нам!» Мне показалось, что Его Величество вовсе не был зол, да и наставник остался спокоен.
Кивнув, я вместе с ним вошла в зал и тут же, не смея поднять головы, упала на колени, приветствуя императора. Мне пришлось долго стоять на коленях, прежде чем я наконец услышала усталый голос:
– Поднимись.
Поднявшись на ноги, я осталась стоять с по-прежнему опущенной головой.
– Подойди, дай нам взглянуть на тебя.
Продолжая смотреть в пол, я подошла ближе и встала возле торца кана. Император Канси сидел, подложив под спину подушки, и внимательно оглядывал меня с ног до головы.
– Почему ты так плохо выглядишь? Ты болела?
– У вашей покорной служанки все хорошо, – тут же ответила я с поклоном.
Император указал на стоящую возле кана скамеечку для ног.
– Присядь и поведай нам.
Поклонившись, я встала коленями на скамеечку. Затем Его Величество задал мне несколько вопросов о моих буднях, после чего велел идти.
Я в растерянности стояла на улице, не зная, что мне делать дальше. Никто не вызывался проводить меня обратно, и вообще меня по большей части окружали одни незнакомые лица. Куда идти? Эта часть дворца мне незнакома.
Из дверей вышли Ван Си с Юйтань. Увидев, что я застыла в оцепенении посреди пустыря, они подбежали ко мне и поприветствовали.
– Наставник велел попросить тебя задержаться, сестрица, – сообщил Ван Си.
– Жить в наскоро прибранной комнате не очень приятно, останься в моей комнате! – добавила Юйтань.
– Его Величество не отправляет меня обратно? – удивилась я.
– Его Величество ничего не говорил, эта мысль пришла в голову наставнику, – объяснил Ван Си. – Однако ты разве не знаешь, что мысли моего наставника зачастую и есть мысли императора?
– На сегодня заботы Ли-анда уже окончены, – сказала Юйтань. – Пойдем, сестрица, я отведу тебя домой.
– Я пока не могу отлучиться, но позже обязательно зайду к тебе, – пообещал Ван Си. – Мы не разговаривали столько лет, а я хочу столько рассказать, что, кажется, сейчас лопну.
Я слабо улыбнулась в ответ и потащила Юйтань прочь.
В тот вечер мы с ней легли на одной кровати и проболтали до глубокой ночи. За эти годы я стала спать гораздо меньше, а если пропускала первый момент сонливости, то потом меня вообще не клонило в сон.
– Его Величество не говорил, что позволит тебе покинуть дворец? – спросила я Юйтань.
– Боюсь, Его Величество даже не знает, сколько мне лет, – ответила она. – На северо-западе уже давно идет война, казна почти пуста, а тут и прочие бедствия беспрерывно сыплются на голову: то на севере засуха, то на юге наводнение. Лишь этим заняты мысли императора, ему не до нас.
– Но разве Ли-анда может быть не до тебя? Все, кто служит в зале Цяньцингун, находятся под его непосредственным контролем.
Юйтань со смехом пояснила:
– Ли-анда очень хочет, чтобы я осталась. Он дважды спрашивал меня, хочу ли покинуть дворец. Я отвечала, что не хочу, и больше он об этом не заговаривал. Ли-анда уже немолод, у него нет прежних сил, и он уже не может уследить за всем сразу. Но больше всего забота требуется Его Величеству. Мы с господином Ваном с детства прислуживаем ему, хорошо знаем все предпочтения Его Величества и даже, можно считать, занимаем довольно высокое положение. На то же, чтобы должным образом подготовить нового человека, который пришелся бы Его Величеству по душе, ушло бы гораздо больше трех-пяти лет. Пока Ли-анда может поручить всю работу лишь нам с Ван Си, что он, кстати, и делает.
Меня так и подмывало спросить у нее: неужели она никогда не задумывалась о браке? Впрочем, затем я решила, что не стоит ее расстраивать. Разве могла женщина древней эпохи не мечтать вверить себя какому-нибудь хорошему человеку? Однако ничего не поделаешь. Не все в жизни случается согласно нашим желаниям.
– Похоже, Его Величество увидел тебя, сестрица, и в нем проснулась жалость, – улыбнулась Юйтань. – Я думаю, ты сможешь вернуться сюда и продолжать прислуживать ему. Сестрица, ты так бледна, так исхудала! Как вернешься, о тебе надо будет хорошенько позаботиться.
Даже она, подумалось мне, девушка, почти неотлучно находящаяся при императоре, полагает, что его болезнь ничуть не опасна. По-видимому, все придворные относятся к ней весьма легкомысленно, а болезнь Канси… Внезапно я вскочила, пораженная ужасной догадкой.
– Сестрица, что случилось? – спросила Юйтань, сев на кровати.
Нет! Не может быть! Но… а если это правда? В последующие годы ведь точно будут люди, которые станут подозревать, что скоропостижная кончина императора Канси была делом рук Юнчжэна и его поверенного Лонкодо. Я похолодела.
– Сестрица, да что такое? – испуганно повторила Юйтань.
Схватив ее за руку, я спросила:
– В последние дни четвертый господин часто являлся ко двору?
– Он приходит ежедневно, утром и вечером, порой даже по три-четыре раза, – ответила Юйтань. – Время от времени случается, что Его Величество бывает не в настроении, не очень хорошо себя чувствует и не желает видеть никого из принцев, однако принимает четвертого господина. Третьего дня император велел четвертому господину отправиться в храм Неба и с благоговением принять обязанность соблюдения поста, чтобы в пятнадцатый день провести церемонию жертвоприношения Небу
[52] вместо Его Величества.
– А Лонкодо?
– Он ныне пользуется императорским благоволением, – отвечала Юйтань, – Его Величество полагается на него и часто приглашает на аудиенции.
Схватившись за голову, я тяжело вздохнула, а затем вернулась в кровать. Юйтань тоже легла обратно, после чего спросила:
– Сестрица, к чему ты задавала все эти вопросы?
– Ты постоянно находишься при императоре. Как думаешь, к кому из принцев он наиболее расположен?
