Девушка ответила, что всё хорошо.
И Анна Мегер улыбнулась, спокойно и радостно. Ей всегда говорили, что у неё замечательная улыбка.
Глава восьмая
Первым к каюте Лючии добрался Матиас.
Марк всё время следовал за ним, его голос нёсся за бегущим старпомом, перепрыгивая из динамика в динамик.
– Алекс в тяжёлом состоянии, – сообщил он. – С Тедди лучше, мне кажется, она старается его не убить…
Марк был прав.
Лючия, которая сейчас была не совсем Лючией, боролась. Девушка бы очень удивилась, если бы кто-то сказал, что, жестоко избивая Тедди, она на самом деле его спасает. Но так и было. Все безжалостные расчётливые удары, которые она наносила, максимально болезненные и ужасно выглядящие, на самом деле не затрагивали ни одного жизненно важного органа. Лицо Тедди было разбито в кровь, нос расквашен, губы порваны, несколько зубов выбито, а одно ухо практически оторвано. Руки и тело парня покрылись синяками и кровоподтёками, несколько пальцев выбиты из суставов… в общем, если бы его мать увидела происходящее, то забыла бы все заповеди и постаралась убить обезумевшую тварь, глумящуюся над её любимым сыночком. Вряд ли ей удалось бы справиться, но она бы очень старалась.
Но на самом деле Лючия, которая, хищно улыбаясь, избивала Тедди (и старалась не смотреть в сторону обмякшего тела Алекса), где-то внутри себя орала – тонко и пронзительно, как маленькая девочка, отчаянно пыталась остановиться – и не могла. Как только она закончит избивать Тедди, ей придётся его убить.
Это будет несложно, она знала массу способов.
И поэтому она била, била и била, бессмысленно и нерационально, Тедди уже практически не сопротивлялся, лишь пытался прикрыться одной рукой… и ни разу не ударил в ответ, и от этого Лючия кричала всё громче и громче, призывая на помощь.
Кричала где-то там, в глубине души, где оставалась маленькая девочка по имени Лючия Д’Амико.
Дверь каюты разошлась, её открыл Марк. Старпом замер на пороге, пытаясь прицелиться, но Лючия уже заслонилась Тедди, встряхивая того, будто куклу. Она была выше, сильнее и гораздо быстрее, чем избитый системщик.
– Отпусти, – велел Матиас.
Лючия радостно оскалилась в ответ.
– Лючия. Я буду вынужден… – начал Матиас.
Лючия толкнула Тедди на старпома. Это была хорошая идея, но парнишка уже толком не стоял на ногах, так что, пролетев по инерции пару шагов, он споткнулся и рухнул на пол.
Матиас выстрелил.
Бездымный порох оказался не таким уж и бездымным, а малошумный пистолет вполне громким в маленьком пространстве каюты.
– Мимо, – сказала Лючия, подхватила со стола вторую туфлю и метнула в старпома, будто топорик.
Матиас выстрелил снова, пуля ударила в творение знаменитых на весь мир чебоксарских обувщиков и разнесла его на части. Сплющившись от удара, она пролетела ещё полтора метра и попала Лючии в левое плечо.
Девушка пошатнулась, упала, но мгновенно вскочила. Рана была поверхностная, даже кость уцелела.
– Coglione
17! – крикнула Лючия и бросилась на Матиаса с упорством и бесстрашием душевнобольной.
Матиас понял, что он не сможет выстрелить.
Следующая пуля обратила бы Лючию в груду плохо прожаренного мяса или размолола в фарш. Хуже того, пуля обязательно достигла бы цели.
Наверное, старпом даже готов был её убить – то, что случилось с Алексом и Тедди, слишком ужасало, чтобы по-прежнему относиться к Лючии как к молодой невинной девушке. Но… не так.
Он отбросил пистолет назад, в коридор, чтобы Лючия не смогла до него дотянуться, и встретил её сильным хуком в висок. Отдельные элементы бокса входили в программу подготовки, русская космонавтика всегда отличалась удивительной консервативностью. Хорошим боксёром Матиас себя не считал, но удар вышел удачный, такого не постыдился бы и Майк Тайсон.
От удара Лючия на миг замерла, но устояла. Тряхнула головой, потом повернулась… и Матиас ощутил, что летит на пол от великолепного йоко гери, пришедшегося ему в челюсть. Матиасу показалось, что мир вокруг взорвался, а дикая боль в подбородке подсказывала, что челюсть-то сломалась точно.
С весёлым смехом, будто не замечая ни кровоточащей раны в плече, ни пропущенного удара в висок, Лючия перепрыгнула через лежащего в проходе Матиаса в коридор. Перед ней был пистолет с восемью патронами, на первое время хватит…
Прыгнувший на неё Криди когтями вцепился ей лицо.
В отличие от Матиаса, кот не обладал моральными запретами, которые удерживают мужчин от убийства молодых женщин, даже если те сошли с ума и тянутся к оружию. Криди видел, что происходит, и щадить Лючию не собирался.
Первым ударом он располосовал ей лицо, не задев лишь глаза. Бить по глазам у кис считалась постыдным, хуже был только удар в основание хвоста. Но срезанная со лба кожа свесилась Лючии на лицо, а хлынувшая потоком кровь окончательно испортила обзор.
В следующий миг Криди провёл замечательный, выработанный на долгих тайных тренировках приём, который должен был завершиться переломом шейных позвонков.
К сожалению, приём этот базировался на анатомии «детей солнца», с их очень гибким, упругим, но куда менее крепким, чем у людей, позвоночным столбом.
Шея Лючии выдержала.
С криком ярости она отодрала от себя Криди. Тот был сильным, но лёгким – и удар отбросил его на несколько метров по коридору. Одной рукой Лючия небрежно подняла упавшую на глаза кожу и прилепила её на горящую огнём кровоточащую рану. Не то, что девочка одиннадцати лет, не то, что семнадцатилетняя девушка, – опытный взрослый человек в этот момент потерял бы темп боя.
Но Лючия действовала с абсолютным хладнокровием. Не прекращая зажимать рану, будто рассчитывая, что оторванная кожа немедленно прирастёт, Лючия нагнулась и правой рукой подняла пистолет. Выпрямилась. Посмотрела на поднимающегося кота. Тот злобно скалился, от возбуждения боя его юбка встопорщилась, выдавая изрядные размеры мужского достоинства.
Рядом был еще Ян, но он, на взгляд Лючии, особой опасности не представлял. Ну подумаешь, человекообразный прямоходящий пони. Травоядное. К тому же он поворачивался, явно хотел убежать…
Лючия подняла пистолет, целясь в Криди.
И в этот миг копыто Яна впечаталось ей в лицо.
Это было посильнее даже, чем её замечательный йоко гери. Никогда не надо недооценивать лошадь, даже маленькую. Копытные не всегда поворачиваются для бегства.
Лючия рухнула на пол и выронила пистолет. Её милое нежное лицо, уже утратившее большую часть красоты, превратилось в сплюснутый окровавленный кусок мяса, напоминающий национальное сербское блюдо «плескавица», слишком рано снятое с гриля.
