– Пытки – крайний способ, – пожала плечами Мэйли. – Существует химия.
– У нас на корабле нет подобных препаратов! – резко ответил Горчаков.
– Думаю, что мы с доктором сумеем что-нибудь придумать. Синтезатор лекарств работает, блокировки Марк сможет снять.
Горчаков прошёлся взад-вперёд, размышляя. Мэйли невозмутимо смотрела на него.
– Очень сложно этически, – сказал командир наконец. – Лючия кадет, к тому же несовершеннолетняя…
– Вот поэтому я и не говорю про пытки. Рассматривайте процедуру как экспериментальное лечение. Как инъекцию препарата, способного вернуть утерянную память. – Мэйли улыбнулась.
– А препарат способен? – заинтересовался Лев.
– Надо проверить.
Горчаков и Соколовский уставились друг на друга.
– Я поддержу Мэйли, – заговорил Бэзил. – Пытки недопустимы. Но если нам удастся разговорить её с помощью лекарств… ну что в этом плохого?
Горчаков вздохнул. Закрыл глаза.
Всё равно это было чересчур. Накачать девчонку, к тому же раненую, с искалеченной психикой, находящуюся не то в остром психозе, не то с расщеплённым сознанием, какой-то химией от спецслужб!
Конечно, если это принесёт успех, то на Земле закроют глаза на инцидент.
А сможет ли забыть он сам?
Это ведь своего рода духовное насилие. Даже принуждение к сексу, наверное, не столь мучительно. Чувствовать, как тебе ломают сознание, как ты теряешь волю, поступаешь вовсе не так, как планировал…
Он вспомнил избитого Тедди, пробивший грудь Алекса каблук от туфли, вспомнил насмешливое выражение на лице Лючии.
– Сколько вам потребуется времени? – спросил Горчаков.
– Полчаса. На корабле хороший медицинский синтезатор, я проверила его возможности.
– Работайте, – кивнул командир. – Я пока не принял решения, но пусть препарат будет наготове.
Лючия больше не устраивала цирк с попытками снять наручники с рук или ног. Она хорошо знала, что эту модель сломать или вскрыть не удастся, это не безопасные наручники для секса, владеть которыми учили всех специалистов систем жизнеобеспечения.
В крайнем случае она могла переломать кости в запястье и ладони, что позволило бы освободить руки. Лючия даже обдумывала эту мысль некоторое время, но потом отвергла. С ногами пришлось бы сделать то же самое, а что потом? Ползать по полу, как червяк?
Нет уж. Надо положиться на свойственную людям жестокость и подлость. Всегда стоит рассчитывать свои действия, исходя из худших человеческих качеств, тогда всё идёт как по маслу. Она закинула наживку и теперь ожидала реакции.
Ждать пришлось долго, но нынешняя Лючия умела терпеть. Она играла в гляделки с электронным жучком, висевшим на потолке над кроватью. Жучок ждал, и Лючия ждала. Из передней полусферы жучка выглядывала игла, из задней, будто хвостик, торчал рабочий манипулятор. Управляемый Марком бот мог ждать бесконечно.
Лючия тоже.
Дверь каюты наконец-то открылась. Вошли Горчаков, Соколовский и госпожа Ван. Был и Ян, со своей противной лошадиной мордой, но он остался в дверях. У Мэйли в руках был шприц, она даже не прятала его.
Ну конечно же, Лючия так и предполагала, что с инициативой выступит китаянка! Судя по всему, она единственный кадровый сотрудник спецслужб. Мегер была привлечённым агентом, но не более того, Горчаков вообще мало что понимал в искусстве допросов.
Они и так удивительно долго тянули с химией.
– Лючия, – командир присел рядом с койкой. – Нам нужна информация.
– Я же всё сказала! – ответила Лючия. В душе она торжествовала. Всё шло правильно.
– Нет, – терпеливо ответил Горчаков. – Мы должны знать, как встретиться с правителями Лисс. Ты с нами не пойдёшь.
– Тогда я ничего не скажу, – капризно ответила Лючия. – Либо со мной, либо сидите на орбите, как дураки… Много было кораблей?
Командир не ответил, а вместо этого резко прижал её руки к койке. Доктор навалился на ноги.
Лючия завизжала и принялась вырываться. Достаточно сильно, чтобы это не выглядело игрой. Ей даже удалось заехать Горчакову локтем по носу, командир хлюпнул, и на койку закапала кровь.
– Давайте, Мэйли! – скомандовал он.
Лючия ощутила, как в плечо вонзилась игла. Мэйли ввела раствор одним нажатием на поршень и выдернула шприц.
– Что вы делаете! – закричала Лючия. – У меня аллергия! Я боюсь уколов! Нельзя нарушать моё право на телесную неприкосновенность! Я несовершеннолетняя!
Она с удовольствием повизжала ещё немного, чувствуя, как голова начинает кружиться и становится звеняще-лёгкой.
– Кто обитает на Лисс? – спросил Горчаков.
– Люди! Настоящие, хорошие, правильные! – выкрикнула Лючия.
– Командир, у нас от силы минута, – заметила Мэйли.
– На что похож их мир? – спросил Горчаков.
– Это кольцо вокруг звезды! – с удовольствием сообщила Лючия. Горчаков и Соколовский переглянулись.
– Она не может сейчас лгать, – сказала Мэйли напряжённо. – Её физиология человеческая, она говорит правду или то, что считает правдой.
– Как попасть в их мир? – Горчаков слегка встряхнул Лючию. – Как?
– Точка выхода! – ответила Лючия. – Аварийный путь! Плато в пустыне, триста двадцать километров к северу от конвертора материи! На вершине плато строение, там пента!
– Пента? – Горчаков растерялся. – Что это? Как ей пользоваться?
– Пять лежанок в вершинах пятиугольника, лечь, закрыть глаза, ждать активации!
Лючия затряслась и почти что сбросила с себя руки Горчакова.
Она действительно не могла сопротивляться веществу, которое ввели ей в кровь, Мэйли была права. Ей приходилось отвечать правдиво, лишь огромным усилием Лючия заставляла себя чуть-чуть недоговаривать. Не потому, что полная правда что-либо изменяла, а просто из удовольствия не поддаться до конца.
– Боюсь, это всё, – сказала Мэйли, когда Лючии судорогой свело челюсть. – Она сопротивляется. Дальнейший допрос может привести к инсульту или тяжелому шоку.
– Мне кажется, мы узнали самое необходимое. – Горчаков отпустил Лючию и встал. – Извини, девочка. Но слишком много всего на кону. И ты слишком враждебно настроена.
Лючия плюнула в него и попала на китель. Горчаков молча вытер слюну бумажным платком, и троица вышла. Стоящий в дверях Ян на прощание окинул Лючию неприязненным взглядом.
Что ж, Лючия была согласна, что он имел на это право. Его миру изрядно досталось.
Когда дверь закрылась, она полежала некоторое время, глубоко дыша. Голова кружилась, во рту пересохло. Можно было повернуться набок и дотянуться до бутылки с водой, но она терпела. Смотрела на ремонтного бота. Улыбалась.
