– И насколько близко ты подошла?
– Изобразила, – легко ответила она. – Две попытки, обе обнаружены с большим запасом времени на спасение.
Она снова поцеловала его, заглянула в глаза и робко улыбнулась. Похоже, увиденное ее удовлетворило, потому что она похлопала его по щеке и протянула руку к трансеру.
– Еще один небольшой фильм, и на сегодня хватит, – сказала она. – Это счастливая запись. Думаю, она пойдет нам на пользу.
* * *
На девушке был протез. До Золотой Цыганки этой машине было не меньше, чем самолету братьев Райт до сверхзвукового истребителя. Меган почти не было видно. Повсюду торчали хромированные каркасы, шипели гидравлические цилиндры. Там, где эту конструкцию собирали, виднелись сварные швы. Когда Меган передвигалась, аппарат завывал, как больная собака. Но все же она передвигалась самостоятельно, с трудом передвигая ноги и сосредоточенно прикусывая язык, когда тщательно обдумывала следующий шаг. Быстрый переход к…
…модели следующего года. Аппарат все еще был громоздким, выпирал из-под одежды, был гидравлическим и строго ортопедическим. Но она перемещалась хорошо. Была в состоянии ходить естественно, со лба исчезли морщины от постоянной сосредоточенности. И у этого имелись руки – тяжелые металлические перчатки, но она уже могла пошевелить каждым пальцем в отдельности. Когда Меган улыбнулась в камеру, то в улыбке было больше искренней теплоты, чем Купер увидел у Меган со дня несчастного случая.
– Это новая, третья модель, – произнес голос за кадром, и Купер увидел бегущую Меган. Она высоко поднимала ноги, подпрыгивала. И при этом новая модель была реально объемистее предыдущей. На спине виднелся огромный горб, содержащий компьютеры, которые прежде располагались снаружи от аппарата. Это был первый автономный протез. Никто не назвал бы его красивым, но Купер мог представить, какое ощущение свободы этот протез наверняка дает Меган, и удивился, почему она не включает транс-дорожку. Он начал отводить взгляд от экрана, но сейчас было не время беспокоиться о подобных вещах. Он был свободен!
Он держал руки перед лицом, поворачивая их, глядя на элегантные кожаные перчатки, которые придется носить всегда, что его не волновало, потому что перчатки были намного лучше прежних бронированных кулаков или неуклюжих крюков. Это был первый день в его новом протезе, и он оказался великолепен. Он бегал, кричал, подпрыгивал и резвился, и все смеялись вместе с ним и аплодировали каждому его движению. Он был могуч! Он собирался изменить мир. Ничто не могло его остановить. Настанет день, и все узнают имя Ме (Кью-Эм) ган Гэлло (Купер) уэй. Во всем мире не было ничего, что оказалось бы ему не по силам. Он будет…
– Ой! – Шокированный, он шлепнул ладонями по лицу. – О, ты его выключила!
– Что-то вроде прерванного сношения, да? – самодовольно произнесла она.
– Но я хочу еще!
– И это станет ошибкой. Если слишком глубоко погружаться в чью-то радость или печаль, то добром это не кончится. Кстати, откуда ты знаешь, что и дальше будет так же хорошо?
– А как может быть иначе? Сейчас у тебя есть все, ты…
Он смолк и посмотрел ей в лицо. Она улыбалась. В грядущие дни он не раз будет возвращаться к этому моменту, отыскивая признаки насмешки, но никогда их не найдет. Стены исчезли. Она показала ему все, что он мог о ней узнать, и он понимал, что его жизнь уже никогда не будет прежней.
– Я люблю тебя, – сказал он.
Выражение ее лица изменилось настолько незначительно, что он мог пропустить эту перемену, если бы не был так тонко настроен на ее эмоции. Ее нижняя губа дрогнула, глаза обвела печаль. Она порывисто вздохнула.
– Это так внезапно. Может, тебе следовало подождать, пока ты не придешь в себя после…
– Нет. – Он взял ее лицо в ладони и заставил посмотреть на него. – Нет. Я могу выразить это словами только сейчас, в этот безумный момент. И мне нелегко было такое сказать.
– Ну, надо же, – монотонно проговорила она.
– Так в чем дело? – Когда она не ответила, он слегка встряхнул ладонями ее голову. – Ты меня не любишь, в этом причина? Если да, то лучше скажи это сейчас.
– Дело не в этом. Я люблю тебя. Ты ведь никогда прежде не любил?
– Нет. И гадал, узнаю ли я когда-нибудь, что это за чувство. Теперь знаю.
– Ты и половины не знаешь. Иногда почти желаешь, чтобы это чувство было более рациональным, чтобы оно не било тебя тогда, когда ты меньше всего в состоянии с ним совладать.
– Полагаю, тут мы по-настоящему беспомощны?
– Это ты сказал.
Она опять вздохнула, потом встала и взяла его за руку. Потянула его к кровати.
– Вперед. Ты должен научиться заниматься любовью.
* * *
Он опасался, что это будет чем-то необычным. И ошибся. Он много размышлял на эту тему за последние недели, но так и не пришел к каким-либо выводам. Что бы она сделала? Если она лишена чувствительности ниже ключицы, то как может любая сексуальная активность иметь для нее значение?
Один ответ представлялся очевидным. У нее сохранилась чувствительность в плечах, шее, лице, губах и ушах. Она все еще способна к эрекции. Ощущения от гениталий не достигают мозга, но нервы от клитора до спинного мозга не повреждены. Тут происходили сложные процессы, которые она никогда не объясняла подробно, в том числе вторичные и третичные соматические эффекты, гормоны, перемещение возбуждения, автономная и сердечно-сосудистая система тела.
– Отчасти это естественная адаптация, – пояснила она, – и кое-что было дополнено хирургией и микропроцессорами. Люди с параличом конечностей могли проделывать такое и до появления современной нейрохирургии, но не так легко, как могу я. Это как у слепого, который компенсирует потерю зрения обострением слуха и осязания. Те области моего тела, где сохранились ощущения, теперь более чувствительны. Я знаю женщину, которая может получить оргазм от стимуляции локтя. У меня локти не столь хороши.
– Если врачи могут так много, то почему они не в состоянии соединить нервы в том месте, где разорван спинной мозг? Раз они могут создать машину, которая считывает посылаемые мозгом сигналы, то почему не могут сделать устройство, посылающее новые сигналы в остальную часть тела, а также принимать сигналы, идущие из нижней части тела и посылать их…
– Это другая проблема. Над ней работают. Может, лет через пятнадцать или двадцать.
* * *
– Здесь?
– Активнее вокруг этого места. Вокруг всей шеи, от уха до уха… вот так. Продолжай. И почему бы тебе не занять чем-нибудь руки?
– Но ты же этого не ощущаешь. Или можешь?
– Не напрямую. Но кое-что приятное происходит. Просто взгляни.
– Ага.
– Тогда не волнуйся на этот счет. Просто продолжай это делать.
* * *
