– Я вас не допрашиваю, мистер Атлас. Произошло убийство, и я буду вам признательна за сотрудничество.
– Зовите меня Рок, – предложил он, неотразимо улыбаясь.
– Вы так хотите? Прекрасно. Я пришла спросить, что вы станете делать и сколько времени уйдет на работу, если я попрошу превратить меня в барби.
Его лицо исказилось.
– О, нет, какая трагедия! Я не могу такого допустить! Дорогая, это станет преступлением. – Он слегка коснулся ее подбородка, поворачивая голову. – Нет, лейтенант, вам бы я чуточку углубил ямочки на щеках – возможно, слегка подтянул бы мышцы за ними, – затем переместил бы глазницы чуть подальше от носа и раздвинул глаза. Так они привлекают больше внимания, сами понимаете. Намек на тайну. Ну и, разумеется, нужно заняться вашим носом.
Она оттолкнула его руку и тряхнула головой:
– Я к вам пришла не на операцию. Я просто хочу знать. Какой объем работы потребуется и насколько точно вы сможете воспроизвести требования церкви? – Тут она нахмурилась и метнула в него подозрительный взгляд: – А чем вам не нравится мой нос?
– Дорогая, я вовсе не намекал, что он мне не нравится. Более того, он определенно придает властности, которая наверняка бывает вам иногда полезна – если учесть, в каких кругах вы вращаетесь. И даже то, что он слегка скошен влево, можно эстетически оправдать, если…
– Забудем о нем, – оборвала Бах хирурга, злясь на себя за то, что развесила уши. – Просто ответьте на мой вопрос.
Хирург внимательно ее осмотрел, попросил встать и повернуться. Она уже собралась заметить, что совершенно необязательно оценивать ее как кандидата на операцию, а лишь как абстрактную женщину, когда Атлас словно утратил к ней интерес.
– Работы потребуется немного, – сообщил он. – Рост у вас лишь слегка больше требуемого; я могу укоротить вам берцовые кости и голени или же поработать с позвоночником. Здесь убрать немного подкожного жира, здесь добавить. Срезать соски, удалить матку и яичники, зашить промежность. Будь вы мужчиной, удалил бы пенис. Череп пришлось бы вскрыть и переместить кое-какие кости, затем переделать лицо, начиная отсюда. Скажем… работы на двое суток. Ночь в клинике и еще одна амбулаторно.
– А когда вы закончите, что останется для моей идентификации?
– Вы не могли бы повторить?
Бах кратко объяснила ситуацию. Атлас задумался.
– Да, тут у вас проблема. Я ликвидирую отпечатки пальцев, как на руках, так и на ногах. Не оставляю наружных шрамов, даже микроскопических. Полностью избавляю от родинок, веснушек, бородавок и родимых пятен. А вот анализ крови вам бы помог, изображение сетчатки тоже. И рентгенограмма черепа. Запись голоса… вряд ли. Я по возможности стараюсь сделать одинаковыми даже голоса. Что-либо еще… нет, больше ничего в голову не приходит.
– И совершенно ничего такого, что можно выявить при чисто визуальном исследовании?
– В этом же и заключен весь смысл операции, не так ли?
– Знаю. Я лишь надеялась, что вам известно нечто такое, о чем барби даже не догадываются. Но все равно спасибо.
Хирург встал и поцеловал ей руку:
– Не за что. Но если вы когда-нибудь решите заняться своим носом…
* * *
Бах встретилась с Вейлом у входа в храм в центре Энтауна. Он провел здесь все утро, копаясь в архивах, и по его виду она сразу поняла, что ничего стоящего он не нашел. Джорге провел ее в маленький кабинет, где в старых шкафах хранились архивы. Там их уже ждала барби, которая заговорила безо всякой преамбулы:
– Вчера вечером на уравнивании мы решили помочь вам, чем сможем.
– Да? Спасибо. Я как раз гадала, станете ли вы нам помогать, учитывая то, что случилось пятьдесят лет назад.
– А что тогда случилось? – озадаченно спросил Вейл.
Бах подождала, надеясь, что барби объяснит, но та, очевидно, не собиралась.
– Ладно, сама скажу. Я узнала про это вчера. Стандартисты уже были однажды замешаны в убийстве, вскоре после своего появления на Луне. Ты заметил, что они никогда не появляются в Новом Дрездене?
– И что с того? – пожал плечами Вейл. – Они же держатся особняком.
– Им было приказано держаться особняком. Поначалу они, как и любые граждане, могли перемещаться свободно. Потом кто-то из них совершил убийство – на сей раз не стандартиста. Было точно известно, что убийца – барби. Имелись свидетели. Полиция начала поиски убийцы. Угадай, чем все кончилось.
– Они наткнулись на те же проблемы, что и мы. – Вейл поморщился. – Похоже, мы тоже зашли в тупик.
– Да, трудно сохранять оптимизм, – согласилась Бах. – Убийцу так никогда и не нашли. Барби предложили выдать властям кого-то из своих, выбрав его случайным образом и полагая, что закон это удовлетворит. Но, разумеется, такой выход никого не устроил. Разразился серьезный скандал, прилагались немалые усилия к тому, чтобы заставить их ввести признаки отличия, вроде вытатуированного на лбу номера. Впрочем, сомневаюсь, что такой прием сработал бы. Номер всегда можно скрыть.
Но факт остается фактом – в барби увидели опасность для общества. Они могут убить кого угодно и тут же раствориться в своей общине, затеряться в нем песчинкой на морском берегу. И мы окажемся бессильны наказать виновного. Потому что закон не предусматривает, как поступать в таких случаях.
– И чем все закончилось?
– Дело помечено как закрытое, но не было ни ареста, ни приговора, ни обвиняемого. Заключили сделку, согласно которой стандартисты могут практиковать свою религию до тех пор, пока они не смешиваются с остальными гражданами. И они обязаны оставаться в Энитауне. Я права?
Она взглянула на барби.
– Да. Мы соблюдаем это соглашение.
– Не сомневаюсь. Большинство людей даже не подозревают, что вы здесь обитаете. Но теперь у нас другой случай. Одна из барби убивает другую, да еще перед телекамерой… – Бах смолкла и задумалась. – Мне пришло в голову… минуточку. Погодите… – Собственные выводы ей не понравились. – Я вот о чем подумала. Убийство произошло на станции подземки. Это единственное место в Энитауне, которое сканируется муниципальной системой безопасности. А пятьдесят лет – долгий срок между убийствами, даже в таком маленьком… сколько, ты говорил, здесь живет людей, Джорге?
– Около семи тысяч. И я, кажется, знаю их всех.
Вейл провел весь день, сортируя барби. Судя по измерениям, сделанным на основе видеозаписи, рост убийцы находился у верхней границы допустимого предела.
– Так что? – обратилась Бах к барби. – Если что-либо такое, что мне следует знать?
Женщина прикусила губу. Она явно колебалась, не могла на что-то решиться.
– Ну же. Вы ведь сказали, что собираетесь мне помочь.
– Хорошо. За последний месяц было еще три убийства. Вы бы и о последнем ничего не узнали, не произойди оно в том месте, куда допускаются посторонние. А на платформе в тот момент находились торговые агенты поставщиков. Они-то и сообщили в полицию. Мы ничего не могли сделать, чтобы скрыть убийство.
