* * *
На обратном пути он занимался тем же, чем и по дороге сюда: обливался потом среди гигантских труб двигателя. Здесь, за металлическими стенами, пульсировала непостижимая энергия. А на самих стенах крошечные плазмоиды медленно вырастали в большие. На глаз их рост совсем не замечался, но если этими наростами не заниматься, они вскоре выведут двигатель из строя. Работа у него была простой: соскребать их со стен.
Не каждый способен стать астрогатором.
Ну и что, собственно? Честная работа, не хуже прочих. Он сам выбрал ее давным-давно. Люди проводят жизнь, либо ползая под g, либо толкая с
[29]. А когда устаешь, пропусти стаканчик-другой. И будь у толкачей устав, его написали бы именно таким.
Плазмоиды – красные каплевидные кристаллы. Когда их снимаешь со стенки, одна из поверхностей остается плоской. Они полны жидкого огня и на ощупь горячи, словно сердце звезды.
* * *
Выходить из корабля всегда тяжело. Многие толкачи так никогда и не выходят. Когда-нибудь ему тоже не захочется выходить.
Он постоял немного, приглядываясь. Поначалу всегда нужно просто постоять, пассивно пропитываясь изменениями, привыкая к ним. Большие изменения его мало заботили. Здания он воспринимал как громоздкую мебель, и не все ли равно, как они расположены? Зато мелкие изменения нередко приводили его в изумление. К примеру, уши. Почти у всех людей на улицах не было мочек. Каждый раз после возвращения он чем-то напоминал себе обезьяну, только что свалившуюся с дерева. И когда-нибудь он увидит, что все щеголяют с тремя глазами или шестью пальцами, а девочки не хотят слушать истории с приключениями.
Он стоял, понемногу приходя в себя, приглядываясь к тому, как люди наносят на лица косметику, прислушиваясь к языку. Похоже, все вокруг говорят на испанском, приправленном английскими или арабскими словами. Схватив за рукав одного из своих, он спросил, в какой стране они сели. Тот не знал, пришлось обратиться к капитану.
– Аргентина, – сказал он. – По крайней мере, так она называлась, когда мы улетали.
* * *
Кабинки фонов оказались меньше, чем он помнил. Интересно, почему?
В записной книжке он отыскал четыре имени. Он сидел перед фоном и гадал, кому позвонить первой. Взгляд остановился на строчке «Рейджент Шайнингстар Смит», он ввел имя в фон и получил ее номер и адрес в Новосибирске.
Справившись о расписании полетов – сразу звонить он не стал, – Ян узнал, что челнок в другое полушарие вылетает через час. И настал момент, когда он, вытерев вспотевшие ладони о брюки и глубоко вдохнув, увидел ее возле кабинки фона.
Несколько секунд они молча вглядывались друг в друга. Она увидела мужчину намного меньшего роста, чем ей помнилось, но мощного сложения, с крепкими плечами и сильными руками. Рябое лицо отталкивало бы взгляд, не будь на нем ласковых глаз. Перед ним же стояла высокая женщина примерно сорока лет, красивая именно той красотой, какую он ожидал увидеть. Беспощадная длань возраста лишь слегка коснулась ее. Наверное, она борется с непокорной талией и хмурится, замечая морщинки, но какое ему до них дело? А главное, самое для него главное, он сейчас узнает.
– Это вы Ян Хейсе, да? – спросила она наконец.
* * *
– Просто чистое везение, что я вас вспомнила, – говорила она. Ян отметил подбор слов – она могла сказать и «совпадение».
– Это было два года назад. Мы снова переезжали, я разбирала кое-какие вещи и наткнулась на тот плазмоид. Я не вспоминала вас уже… лет пятнадцать.
Ян что-то буркнул в ответ. Они сидели в ресторане, уединившись от большинства остальных посетителей в кабинке неподалеку от стеклянной стены, за которой корабли опускали в стартовые шахты или вывозили из них.
– Надеюсь, я не накликал тогда на вас неприятности, – сказал он.
Она пожала плечами.
– Конечно, мне досталось от родителей, но это случилось так давно. В любом случае, я не стала бы дуться на вас так долго. Более того, со временем я пришла к мысли, что ради нашей встречи стоило пережить и взбучку.
Она все рассказывала, какой переполох поднялся в семье, о приезде полиции, о расследовании, удивлении, а под конец – беспомощности. Никто толком не мог понять, как отнестись к ее рассказу о незнакомце. Его вычислили достаточно быстро – но в результате лишь установили, что на Земле его нет, а вернется он очень и очень не скоро.
– Я не нарушил ни единого закона, – подчеркнул он.
– Как раз этого никто не мог понять. Я рассказала, что вы со мной разговаривали, рассказали длинную сказку, а потом я заснула. Самой сказкой никто не заинтересовался, поэтому я не стала ее пересказывать. И ничего никому не сказала о… Звездном камне. – Она улыбнулась. – Я даже почувствовала облегчение из-за того, что они не стали спрашивать. Я твердо решила никому о нем не говорить, но немного побаивалась, потому что утаила правду. Даже решила, что они агенты… кто там был злодеем в вашей сказке? Уже забыла.
– Неважно.
– Пожалуй, да. Но кое-что все-таки важно.
– Да.
– Может, вы мне расскажете? Ответите на вопрос, не выходивший у меня из головы двадцать пять лет – с того самого дня как я узнала, что вы дали мне просто поскребыш со стенки корабельного двигателя.
– А так ли это? – спросил он, глядя ей в глаза. – Поймите меня правильно. Я вовсе не утверждаю, что это нечто иное. Я спрашиваю вас: стал ли он для вас чем-то большим?
Она снова взглянула на него, и он ощутил, что его опять оценивают, в третий или четвертый раз с момента встречи. Но приговора он до сих пор не знал.
– Да, пожалуй, он стал для меня чем-то большим, чем простой камень, – признала она наконец.
– Счастлив это услышать.
– Я страстно верила в вашу сказку целых… словом, многие годы. А потом перестала верить.
– Сразу?
– Нет. Постепенно. Мне не было особенно больно. Наверное, просто взрослела.
– И вы помнили обо мне.
– Ну, для этого требовались определенные усилия. Когда мне исполнилось двадцать пять, я пошла к гипнологу и восстановила ваше имя и название корабля. Знали ли вы…
– Да. Я упомянул их сознательно.
Она кивнула, и они снова замолчали. Когда она взглянула на него, он прочитал в ее глазах больше симпатии. Барьер стал тоньше. Но остался последний вопрос.
– Зачем? – спросила она.
Он кивнул, отвел взгляд, посмотрел на корабли. Ему захотелось, чтобы она стала одной из них, толкающих «с». Нет, не вышло. Он знал, что ничего не выйдет. Он для нее – лишь дурацкая проблема, требующая окончательной ясности, отвязавшаяся от клубка жизни нить, которая будет раздражать до тех пор, пока ее не привяжут на место, а потом благополучно забытая.
