Ты жадничаешь, Моника.
Я наклонил голову, одарив ее легкой ухмылкой и коронным щенячьим взглядом.
– Прости меня, хорошо?
Я не знал, за что именно извиняюсь, но девушкам, похоже, нравилось слышать такое от парней.
– Как угодно, Лэндон. Ты – придурок.
Я видел, что она улыбается, – ей это нравилось. Хоть кому-то здесь весело. Мое лицо до сих пор горело от пощечин.
Я все еще жив.
– Не волнуйся, Моника. Ничего не было. Поверь мне… – Шей оглядела меня сверху вниз с презрением во взгляде. – Между нами никогда ничего не произойдет.
Она развернулась и ушла. По какой-то причине я почувствовал желание последовать за ней и рассказать ей, почему она ошибается и как я собираюсь проникнуть в ее душу, словно яд, и как однажды ей придется выводить этот яд из своего сердца. Но я остался на месте.
Мой взгляд метнулся к толпе, окружившей меня и Монику.
– Займитесь делом или проваливайте, – прошипел я, глядя на людей.
Они поспешили вернуться к вечеринке, оставив меня и Монику наедине.
– Ты мне противен, – пробормотала она, стоя на высоких каблуках, которые, вероятно, убивали ее ноги. – Ты ничего не стоишь. Знаешь, что? Ты абсолютно ничтожен.
Я вздрогнул.
– Ты пьяна.
– Это вечеринка – тут все пьяны… кроме тебя и Маленькой Мисс Совершенство, – усмехнулась она.
Вот и она, та самая очаровательная Моника, которую я знаю.
– Бьюсь об заклад, эта зануда трахается под заглавную песню из «Соседство мистера Роджерса»
[16].
Я почти ее не слушал. Как правило, я пропускал мимо ушей ее комментарии, потому что многое знал о ее жизни. Я знал, какой беспорядок там творится. Видел все ее мятые страницы и погнутые уголки. Некоторые главы ее книги были вырваны, чтобы скрыть от окружающих самые темные части ее личности, и я был единственным, кому было позволено их прочитать. Если бы ей понадобилась боксерская груша, я бы с легкостью выдержал ее удары, но это не означало, что на мне совсем не оставалось синяков и ссадин.
– Пожалуй, тебе пора домой, – предложил я.
– Я все равно планировала уйти. Твоя вечеринка удалась, – сказала она, перебрасывая волосы через плечо. – Не забудь искупаться в бассейне, Лэндон, в честь твоего дяди, – пробормотала она, уходя.
Зачем ей это делать?
Зачем ей говорить такие вещи? Чтобы меня позлить? Чтобы причинить мне боль? Чтобы знать, что страдает кто-то, кроме нее самой?
Я стоял там, застыв на месте и думая о Лансе. Мысли о нем водопадом хлынули в мое сознание. Я не мог дышать, а люди вокруг меня толкались, тусовались, пили, не замечая охватившей меня панической атаки, не замечая боли, пожаром разгоревшейся в моей душе.
Я хотел утонуть.
Я так хотел утонуть той ночью. В водке. В виски. В текиле. В слезах.
Я посмотрел налево и обнаружил смотрящую на меня пару глаз. Пока все остальные смотрели сквозь меня, эти глаза изучали меня так, словно я был лабораторной мышью. Пара красивых, грустных глаз пронзала мою душу насквозь. Шей была единственной, кто удосужилась посмотреть в мою сторону, и она делала то же, что делала в шкафу. Она читала меня, копаясь в глубинах моей души и без спроса исследуя мои страницы.
Прекрати, Шей.
Я заставил себя пошевелиться и протиснулся мимо нее, задев ее за плечо.
– Если ты не собираешься у меня отсосать, то перестань пялиться на меня, солнышко, – выдохнул я.
– Не зови меня солнышком, – сказала она.
Тогда перестань быть такой чертовски яркой.
Я не знал, во сколько все ушли, но, судя по всему, Грейсон разогнал их где-то после часа ночи. Когда разгромленный дом наконец опустел, я направился к бассейну. Он был окружен стеклянными стенами, что позволяло наслаждаться природой, плавая в нем холодными иллинойсскими зимами.
– Какой смысл иметь бассейн в Иллинойсе, если им нельзя пользоваться круглый год? – сказала мама много лет назад, занимаясь проектированием дома.
Бассейн блестел под круглой луной. Полнолуние… В этом году день рождения Ланса выпадает на полнолуние. Часть меня хотела завыть. Другая часть меня хотела плакать.
Вместо этого я подошел к краю бассейна и прыгнул в него, не снимая одежды. Насквозь промокнув, я стал медленно опускаться под воду. Я никогда не прыгал с трамплина – мне это было ни к чему. Я плыл к середине бассейна и находился под водой так долго, как только мог. С тех пор как Ланс скончался, я нырял в этот бассейн каждую ночь. Я научился долго обходиться без воздуха. Именно этим я и занимался последние несколько месяцев своей жизни – задерживал дыхание.
6
Лэндон
Вам приходилось лежать в постели без всякого желания вставать?
Когда наступило утро, я почувствовал изнеможение.
Я устал не только физически – мое сознание тоже было измотано.
Не стоило устраивать вечеринку. Я не должен был поддаваться на глупые уговоры. Я должен был послушать Грейсона и провести вечер за видеоиграми и пиццей.
Я не спал. Я ненадолго закрывал глаза, но видения из прошлого тут же врывались в мое сознание.
Когда взошло солнце, экран моего телефона был переполнен сообщениями от людей, которые считали себя моими друзьями. Все они писали о том, как круто прошла вчерашняя вечеринка. Однако никто из них не был моим другом. Грейсон, Эрик и Хэнк были единственными людьми, которых я мог бы назвать друзьями, – мы знали друг друга почти всю жизнь. Все остальные были просто тенями, которые мелькали рядом со мной изо дня в день. Белый шум.
Я не ответил ни на одно из сообщений, потому что в действительности все они писали не мне. Они писали человеку, которым я притворялся. Они писали богатому парню, который обеспечил их куревом и выпивкой. Они писали богатому парню, который подарил им каплю своей популярности. Они писали богатому парню, который мой изменить их социальный статус.
Если бы они поговорили с настоящим мной, их бы оттолкнуло уже то, что мне требовалось собирать все свои силы, чтобы вытаскивать себя из постели. Иногда я задавался вопросом: неужели всем людям приходится так тяжело – вставать каждый день, заставляя себя выйти из комнаты. Бывали дни, когда все, чего я хотел, – зарыться поглубже в одеяла и неделями не видеть солнечного света. Я не мог спать, но мне хотелось просто лежать в постели наедине со своими темными мыслями. Тем воскресным утром я хотел именно этого – побыть одному, оставшись в кровати. Но, увидев сообщения от родителей, я понял, что должен собраться до прихода Марии.
