– Лэндон, – строго сказала она, положив руку мне на грудь, – как твое сердце?
Меня охватил озноб.
– Все еще бьется.
– Хорошо, – пробормотала она, медленно кивая, – хорошо.
Я поерзал на месте.
– Слушай, я не знаю, как это преподнести, поэтому я просто скажу все, как есть. Потому что, если я буду и дальше держать это внутри, я взорвусь, так что…
– Я люблю тебя, – сказала она, прервав меня.
В ту секунду все мысли вылетели у меня из головы. Каждое переживание бесследно растворилось в воздухе. Мой взгляд упал на ее губы, и на секунду я подумал, что мне это послышалось. Я подумал, что за последние дни произошло столько дерьма, что я и правда потерял рассудок. Должно быть, она уловила мой озадаченный взгляд, потому что подошла ближе и взяла меня за руки.
– Прости, – прошептала она. – Я просто хотела сказать это лично. Я не против проиграть пари, потому что я тебя люблю. – Она остановилась и прищурилась. – Ведь это то, что ты собирался сказать, верно? Что ты меня любишь?
Я нахмурился, и она вздрогнула.
Ее щеки покраснели, и она опустила голову.
– Ой…
Дерьмо.
Я видел, как эмоции переполнили ее глаза.
– Нет, это не так. Но…
– Все в порядке, Лэндон, потому что я люблю тебя, – повторила она. – Я люблю тебя, я люблю тебя, я люблю тебя. И я знаю, что я проиграла пари. Я знаю, что это означает твою победу, но мне все равно, потому что я люблю тебя, а любовь к тебе заставляет меня чувствовать себя победительницей. Я просто хотела признаться, потому что не могла держать это в себе. Тебе не нужно отвечать мне взаимностью. Мне все равно. Я не думаю, что стоит признаваться в любви только ради того, чтобы услышать то же самое в ответ. Я верю, что любовь – это взрыв, пожар в душе. И когда она становится настолько сильной, что пронзает тебя насквозь, тебе неизбежно приходится выразить ее словами. Так что да, – она нервно рассмеялась и пожала плечами. – Это звучит неловко, но я люблю тебя, Лэндон Харрисон. Я люблю тебя ночью и при свете дня. Я люблю тебя и готова произнести это шепотом или криком. Я люблю тебя – в хорошие и в плохие времена. И я… я люблю… тебя. Всего тебя. Каждую твою частицу… – она начала теребить пальцы и прикусила воротник футболки. – И каждый твой шрам.
Я придвинулся ближе и прижался лбом к ее лбу. Закрыв глаза, я тяжело сглотнул, вдыхая ее запах.
– Зачем тебе любить кого-то вроде меня? – спросил я.
– Потому что тебя невозможно не любить.
Я открыл глаза и посмотрел на нее. Я хотел сказать это в ответ, хотел сказать ей, что уже давно ее люблю. Что я почувствовал это первым. Что я проиграл пари еще тогда, в свой день рождения.
Но сперва мне нужно было открыть самую суровую правду, которую ей приходилось слышать.
– Шей… тебе следует кое-что знать о твоем отце.
Она слегка отстранилась, и ее карие глаза встретились с моими.
– О чем ты говоришь? Он… – она выпрямилась. – Он что-то тебе сказал? Он обидел тебя? Он…
– Он врет. Он лгал тебе и твоей матери – о многих вещах.
– О чем ты говоришь? – повторила она дрожащим от замешательства голосом.
– Шей, он, э-э…
Почему слова застряли у меня в горле? Может, потому, что я видел ее боль. Может, потому, что я знал, как сильно она любит своего отца, даже если это причиняет ей страдания. Может, потому, что я знал, что мои слова разобьют ей сердце.
– Он дилер. Он продает наркотики подросткам из нашей школы.
Ее лицо слегка изменилось, но отсутствие удивления в ее глазах меня шокировало.
– Я знаю. Вот почему Мима так злилась. Раньше он торговал… но мы думали, что он с этим завязал. Мы думали, что он наладил свою жизнь. Мы думали, что у него солидная работа и он идет в гору. Но… он лгал. Потому что это единственное, что он умеет. Лгать. И все же моя мама продолжает его оправдывать.
Я поднял бровь.
– И она знает?
– Ага. Мы все знаем.
– Нет, я имею в виду… – я тяжело сглотнул. – Она знает о его второй дочери?
Она рассмеялась.
Я не шучу, она рассмеялась. Очень громко.
– Погоди, что? – с трудом произнесла она, не прекращая смеяться.
Но когда она встретилась с серьезностью в моем взгляде, ее смех начал сходить на нет.
– Погоди. Что?
Было ясно, что она ничего не знала о его темных, темных секретах.
– Шей, у него есть еще одна дочь.
– Это невозможно. Мой отец совершил много ужасных вещей, но он не… у него нет… – ее голос стал хриплым. – Я его единственная… – она всхлипнула и выпрямилась. – Это шутка, Лэндон? Верно?
– Это не шутка. Он продавал мне наркотики, Шей. Он много рассказывал о своей семье. О своих двух дочерях…
– Нет, – выпалила она. – Нет. Я – его единственный ребенок.
– Шей…
– Прекрати, Лэндон. Это уже не смешно, – выругалась она, и ее глаза наполнились слезами.
– Я не пытаюсь шутить, Шей. У него есть другой ребенок.
– Прекрати, – рявкнула она, закрывая глаза. – Прекрати это прямо сейчас. Я не понимаю, почему ты так говоришь.
– Я делаю это, потому что ты заслуживаешь знать правду. Никакой лжи, только правда, помнишь?
Она открыла рот, чтобы что-то сказать, но не смогла произнести ни слова. Она отошла на несколько шагов и посмотрела на меня так, словно я был совершенно незнакомым человеком. Кем-то, кого она не знала. Кем-то, кому она не могла доверять.
Я поступил правильно. Я был искренен и говорил ей правду.
– Я… я не знаю, – сказала она, отдаляясь от меня.
– Шей, подожди! – крикнул я ей вдогонку, но она не обернулась.
Она не оглянулась. Она убежала и ни разу не взглянула на меня. Я даже не успел сказать, что тоже ее люблю.
28
Шей
С того момента, как я сбежала от Лэндона, мое сердце не переставало бешено биться. Его слова снова и снова прокручивались в моей голове – словно кошмар, от которого я не могла очнуться.
Другая дочь.
Другой человек.
Человек, обладающий частицей моей ДНК.
Как это возможно? Как он мог скрывать нечто настолько важное?
Когда я вернулась домой, мои родители сидели на диване – так, словно они были вполне нормальной парой. Словно наш дом не был доверху наполнен ложью. Они смеялись и, прижавшись друг к другу, смотрели какое-то шоу. Как будто они были двумя половинками одного целого. Меня затошнило.
