Да не скупись! настаивал Исмаил. На такое дело не жалко.
Нет у меня ничего. Нету. Отстаньте от меня, пытался отвязаться от карачаевцев Хамзат.
Исмаил в ярости замахнулся. Занесенную для удара руку успел перехватить Чотча, оттеснить приятеля.
Хамзат, дорогой… Я знаю: ты нас не очень любишь. Но это ничего… Чотча напрягся, соображая, как бы получше вразумить сокурсника. Мы же из одной страны. Откажемся от России, нас в грош ставить не будут. Презирать будут, понимаешь? Мы должны держаться вместе. Пусть видят, что у нас своя страна и свой флаг.
Хамзат отвернулся.
Нет у меня денег.
Ему стало настолько стыдно и неудобно, что он решил ‒ терять нечего. Пропади все пропадом. Все равно карачаевцы терпеть его не могут, с ними никогда не сдружиться.
Да, да! Плевал я на эту Россию! выкрикнул он в запале. Я не хочу туда возвращаться! Мы там что – люди? Мы черножопые, нас давят как клопов, отстреливают…
Чеченца остановила пощечина, которую ему отвесил Исмаил. Чотча добавил тумака. Хамзата отбросило к стенке. Он лежал в тесном закутке между подоконником и стиральной машиной, размазывая по физиономии кровь и слезы.
***
В посольстве резидент Рашид Асланович Галлиулин, красный от гнева, ругал Ремезова:
…Зачем было идти к этой шмакодявке? Ты все-таки не у него работаешь…
Дело касается всего посольства, а он поверенный в делах. Я обязан был…
Вот и нарвался. Твой вопрос решить не проблема. Возьми из подотчетных… как бы на агентурное мероприятие.
‒ Да не в деньгах дело, я из своих заплачу. Ребятам нужно помочь, обязательно. Но это же не меня лично касается, не вас. Всех. Туда президент приедет. А этот трус и перестраховщик… Своей тени боится. Присылают же нам… Эх!
‒ Ладно тебе, ‒ Галлиулин помахал пальцем перед носом своего подчиненного, ‒ не распускай нюни, не хлопай себя ушами по щекам. ‒ Это было одно из его любимых выражений. ‒ Давай, лучше я тебе кое-что забавное почитаю. Вот… Он порылся в лежавшем перед ним ворохе газетных вырезок. Мне понравилось: «В Карачи запрещены два популярных таблоида за публикацию фотографий обнаженных женщин. Редакторы арестованы…». Каково, а? Ханжи… Голые бабы им не по вкусу! По вкусу, знаю… А это тоже любопытно: в Рахноре какой-то псих объявил себя Иисусом Христом. В Исламской-то республике! Ну, учудил…
Ремезов из вежливости проявил интерес. Ему было отлично известно, что Галлиулин рассказывает о всяких курьезах, когда у него есть серьезное поручение.
И где сейчас Сын Божий?
Где ж ему быть, резиденту надоело разыгрывать из себя весельчака и своего парня, голос у него поскучнел, ясно где , в каталажке. Высшую меру Иисусу дали. На днях будут «вешать за шею, пока не умрет». Как у них водится…
Ремезов попробовал пошутить:
‒ Могли бы распять, как римляне. Интересно было бы посмотреть, воскреснет или нет.
‒ Нечего святотатствовать, ‒ оборвал его Галлиулин, уже строгим, почти казенным тоном. ‒ Нам очередной сюрприз из Центра подбросили. Он ослабил узел галстука, налил в стакан воды, выпил. Вот, смотри. – Он протянул свежую шифровку. − Готового решения пока нет… Этот Коромыслов ‒ хрен с горы, приспичило ему именно здесь свое паблисити шлифовать. Найти бы ту сволочь, которая посоветовала ему в Пакистан переться… Руки-ноги выдернуть, палки вставить.
‒ Ну, а может, ничего такого страшного… ‒ протянул Ремезов, просматривая шифровку. ‒ Встретим как полагается, по протоколу, паки лимузин пришлют, от нас Баш-Баш выдвинется, ну, поселят в Мариотте, программу организуют. Это же все не на наши плечи, мидовская братия должна чесаться, чем-то заниматься, ну, и паки, понятно, что там трудного… Прием у паков, прием в посольстве, осмотр достопримечательностей, мечеть Фейсала, буддийские ступы в Тэксиле
27…
‒ Ты что, издеваешься? – Галиллиулин вырвал у Ремезова из рук шифровку. ‒ Дурачком прикидываешься? Сам знаешь, не протокол меня беспокоит. А безопасность этого типа. Он не представляет, что такое Зона племен и что там с ним может случиться. Ему кажется, это как на Кавказ съездить! Кавказ ‒ это вершина цивилизации, по сравнению с Зоной племен! Там и не такие бесследно исчезали. И хорошо еще, если заложниками становились и за них выкуп требовали.
‒ По моим данным, Кази эту идею поддерживает, ‒ начал объяснять Ремезов, ‒ он убедил в необходимости переговоров Муалима Дзардана. Часть пути Коромыслова пакистанцы будут сопровождать, потом люди Дзардана.
‒ Да помню, помню, ‒ прервал Ремезова резидент. ‒ Но не гарантия это, понимаешь, не гарантия!! Пошли мы на поводу у этого Коромыслова…
‒ Да не у него, было же поручение центра, мы и соответствовали… И вот эта шифровка…
‒ Да что шифровка! – взмахнул руками Галлиулин, ‒ это всего лишь информация о приезде, и всё. Раньше нужно было думать. Написать в Москву, растолковать все опасности…
‒ Мы это обсуждали. Баш-Баш категорически отказался, он всегда боится перечить Центру.
‒ Ну, да, ну, да, ‒ хмуро кивнул Галлиулин. Потом опустил голову. – Мы могли вообще-то по своей линии написать…
‒ Но не написали же, ‒ Ремезову надоело переливание воды из пустого в порожнее. ‒ Вот он приедет, надо будет просто предупредить об всем, кое-какие случаи рассказать. Пусть сам решает. А меры безопасности, если поедет… по максимуму. И в сопровождение дать Джамиля Джамильевича.
Галлиулин поднял голову и Ремезов увидел, какие у него воспаленные, уставшие глаза.
‒ Какой же ты дурак, ‒ лицо Рашида Аслановича приняло выражение, выражавшее сарказм и жалость по поводу умственных способностей подчиненного. ‒ И шутки у тебя дурацкие. Джамиль Джамильевич – фигура сейчас главная в посольстве, нельзя им рисковать. А вот ты как раз возьмешь и поедешь. За милую душу.
***
Ремезов выжимал газ на одной из скоростных магистралей, протянувшихся вокруг Исламабада. Слева – конусообразные горы, справа, за чахлыми перелесками – жилые кварталы. В какой-то момент ландшафт резко меняется: горы отступают, вдоль дороги тянется обширное равнинное пространство. Здесь строятся новые районы. Свернул с моторвэя на прилегающее шоссе, через пару минут показался кампус Международного исламского университета.
Запарковав автомашину, зашагал в сторону мужского общежития. Все здесь было знакомо, университет приходилось посещать не впервые. Вошел в общежитие, поднялся на третий этаж. Остановившись у бокса Исмаила, скинул туфли и вошел внутрь. Карачаевцы встретили его восторженно, чуть не заплакали от радости.
Спокойно, ребята, спокойно, повторял Ремезов, не скрывая, что такой теплый прием ему был очень приятен.
