– Будут ли? – Не согласился Патрик, – убийства англичан, ответственных за геноцид нашего народа, уже начались. Не только в Ирландии, Шотландии или Уэльсе, но и в самой Англии, в Германских землях. Мало ли ирландских общин по свету? Благодаря ИРА они сохранили национальное самосознание и патриотизм. Убивают палачей по всему миру, да не только исполнителей и тех, кто приказы отдавал.
– Помолчав немного, закурил, затянулся пару раз и продолжил:
– Детей, внуков, жён и дочерей… пока только взрослых, но боюсь, только пока. Живёшь вместе с палачом, ешь его хлеб, получил его имущество в наследство? Соучастник! Каково это – знать, что за твои преступления фении будут охотится не только за тобой, но и за всеми родственниками? Нет, ещё несколько лет, да на попятную пойдут англосаксы. Аккуратно, сохраняя лицо, но отступят. Ирландию, понятное дело, не освободят, но законы смягчат, это к гадалке не ходи. Умирать никому неохота, а тем паче навлекать гнев фениев ещё и на своих близких.
– Репутация, – повторил задумчиво Фокадан, – целенаправленное уничтожение собственных граждан, как бы англичане не оправдывали геноцид неправильностью ирландцев, уже сказался.
Взгляды друзей скрестились на нём, и Алекс пояснил:
– Союзники. У Британии и без того специфическая репутация кидал, а уж теперь и подавно. Сейчас не времена Средневековья, и мнение народа имеет значение. Вы знали, что у Вены с Лондоном отношения охладели?
– Иди ты?! – Расплылся в улыбке Патрик, тут же нахмурившийся, – нет, не думаю, что из-за ирландцев. Тамошние дипломаты те ещё циники.
– А народ? – Перебил его Фокадан, – империя-то лоскутная! Проблем на национальной почве у Австрии хватает, а ирландское решение перепугало тамошние меньшинства до усрачки. Демонстрации, бойкот английских товаров… много всего произошло. Это Вена начала отношения с Англией налаживать, а вот австрийские граждане не захотели этого. Понимаешь?
– Вена? Это хорошо, – чуточку невпопад пробормотал Фред, задумавшись о чём-то своём и лихорадочно записывая в записной книжке химическим карандашом, – простите, парни. В голову стукнула идея написать статью на эту тему, связав с Теологией Освобождения, вот пока не убежала. Если уж продажная Вена… это точно?
– Точнее некуда, – уверил Алекс мрачновато. В последнее время его всё чаще и чаще посещала мысль, что он, возможно, косвенно причастен к развалу САСШ и победе Юга. Но вот ирландский вопрос стал больной темой: к нему он точно причастен. А второго Великого Голода в истории Ирландии попаданец что-то не припоминал…
Как ни крути, но в геноциде ирландского народа есть доля его вины. Возможно, она нивелируется созданием ИРА и ирландских общин с двуязычными школами и бережно сохраняемыми национальными традициями, а возможно и нет.
Тот старый разговор с Черняевым, случившийся в кабинете наместника незадолго до отбытия в Америку, в последнее время то и дело всплывает в памяти.
– Сны, – нетрезвый фельдмаршал с силой затушил папиросу в малахитовой пепельнице, – Его Величество занедужил тогда тяжко после покушения, неделю в горячке метался. Странное снилось, будто он в будущем живёт, чуть ли не на полтора века вперёд.
– Бывает, – делано-невозмутимо согласился такой же нетрезвый попаданец, – после травмы головы, да в горячке, такие вещи нормальны.
– Будто он – человечек неприметный, клерк мелкий, – не слушая Фокадана, продолжил Черняев, тяжело роняя слова, – никчемушник такой. Домик от родителей достался, работает на должностишке такой, что ниже некуда. А вокруг… всякое. Повозки самобеглые и летающие, да и жизнь вообще… другая, совсем другая. Хорошего много, но и плохого немало, а главное – Россия ужалась. И русские…
Черняев дрожащими руками вытащил из портсигара новую папиросу и закурил, старательно не глядя на собеседника. Несколько минут прошли в молчании, затем наместник как-то нехотя продолжил.
– По выздоровлению почти всё виденное Его Величество забыл, одни обрывки остались, внимания на этот морок не обращал. А потом одно событие из виденного, второе. Не морок, получается, а видения. Богом или кем там… но видения пророческие.
– Не понравилось Государю такое будущее, вот менять потихонечку и начал. По мере сил и с учётом имеющей информации и компетенции. Политику поменял, переселенцев вон поощряет, людей толковых привлекает. Он сказал, что вы тоже что-то видели, и увиденное вам не понравилось. Вот… приглашение лично от Его Величества.
Черняев протянул конверт, и Фокадан недолго думая вскрыл его, пробежав глазами по строчкам.
– Неожиданно.
– А уж мне-то как неожиданно было, – усмехнулся наместник, подняв глаза, – как Его Величество начал откровенничать, я уж думал – всё, конец России с сумасшедшим Государем во главе. Потом ещё хуже стало, когда понял, что всё это правда. Государь считает, что вы каким-то образом можете помочь России. Как, он и сам не знает – помнит лишь, что его виденья как-то пересекаются с вами.
Дальше был сложный, тяжёлый разговор с Черняевым, едва ли не сплошь состоящий из неловких моментов.
– Его не смущает, что я социалист?
– Смущает… ещё как смущает! – Мрачно ответил фельдмаршал, – Меня, кстати, тоже. Мда… ответ не требуется, просто если захотите приехать поговорить, вас будут ждать.
Приглашение Александра бережно сохранил, но навалились дела с переселенцами, потом Ирландский Геноцид и новая волна беженцев. Да откровенно говоря, Фокадан не слишком верил в возможность революции сверху.
Не тот человек Александр Романов, чтобы ломать устои, да великим политиком его не назовёшь. Коряво идут реформы, неуклюже, с ошибками и пробуксовками… но идут.
– Я, наверное, приму предложение Борегара, – сказал попаданец, – место консула Конфедерации в Москве ещё свободно?
