Алекс даже статистику собирал и по всему выходило, что если нет по-настоящему надёжного убежища, то лучше уж на улице. Вот если бы сверху сыпалось что-то мелкокалиберное, но густо, первый бы в дом забежал. От мелочипокатые черепичные крыши защищают вполне надёжно.
Местные не слишком-то доверяют статистике и математике, считая Фокадана отчаюгой и настоящим офицером. К слову, бегать от гаубичных снарядов не любил не только он, среди офицеров, да и солдат, это не такая уж редкость.
Другое дело, что такие храбрецы редко думать умеют. Одно дело беспокоящий гаубичный обстрел или тому подобная умозрительная
[238] опасность, и совсем другое – перекуры, стоя на бруствере. Принуждать же подчинённых к такому молодчеству вовсе уж подлая глупость. Разницу, увы, видят немногие.
– Вылазка вражеская случилась, господин полковник, – сразу после обстрела подошёл к нему запачканный извёсткой и землёй молоденький вестовой из штаба Зиверса, – город из гаубиц потревожили, а передние рубежи обороны обычной артиллерией. Просят вас прибыть на место, дабы оценить ущерб.
В штабе проблему озвучили полней:
– Под прикрытием артиллерии подобрались прусские удальцы, да заложили кое-где взрывчатку, – докладывал отчаянно усталый полковник Фальке из Прибрежного форта, с рукой на грязной перевязи, – мы по большей части успели их планы нарушить, но не везде. Так что теперь есть дыры в обороне, хотелось бы оценить ущерб и получить рекомендации по восстановлению.
Прихватив с собой Фланагана и Конноли с полудюжиной солдат, полковник привычно проверил оружие, и группа выдвинулась из города. До Прибрежного форта менее двух километров, но по извилистым траншеям, а кое-где и по подземным ходам, путь получился не самым близким.
– Дьявол, – привычно ругнулся Фланаган, вылезая из очередного пролаза и пытаясь счистить липкую грязь с шинели, – какой-то свиньёй себя чувствую! Вроде аккуратист по природе, но кажется, будто всю грязь собрал. Сэр, вы-то как ухитряетесь не пачкаться?
Попаданец пожал плечами, оно как-то само собой. Он ещё дома мог пробежать до школы под дождём и только пара брызг на ботинках, а некоторые одноклассники приходили грязные, по самые уши.
Прибрежный форт щерится свежими пробоинами, которые споро заделывали солдаты. Перед приземистым сооружением из камня и древесины лежали уже раздетые тела пруссаков, сложенные в кучу. Победители оставили их в одном нижнем белье, но попаданец привычно не заметил нарушения воинских обычаев. Красивости, придуманные в штабах, это одно, а жизнь немного другое.
После Рождественского Пожара на складах, количество обмундирования и еды резко сократилось, так что это не мародёрство. По крайней мере, не на продажу идёт. Шинелями укрываться, в прусских кителях со споротыми знаками отличия грязную работу внутри форта делать. Своя-то одежда поизносилась при постоянных земляных работах, а сменной не предвидится. Лучше так, чем оборванцами ходить, устав соблюдаючи.
Окрестности форта пришлось исползать на пузе, чему Фальке страшно злился, бубня что-то про нехороших пруссаков, которым он теперь кровный враг. Со сломанной рукой, лёгкой контузией и страшным недосыпом, он ухитрялся не отставать от свежего попаданца.
– Ну что сказать, – протянул Алекс пару часов спустя, снимая рабочую форму, – полей-ка, братец…
Наспех ополоснув руки и лицо, попаданец взял карту форта и начал ставить пометки, – это то, что вы можете своими силами. Подземный ход… здесь хуже, своих парней пришлю вечером. Вы пока расчистите, а уж потом и они.
– Может, с утра? – Предложил Фальке, некстати решив продемонстрировать хорошие манеры.
– Всё едино в подземелье работать, – отмахнулся Алекс, – я приучил своих, что если работы нет, то и не трогаю. Так только, с оружием немного поупражняться. Зато уж если что случилось, так все дела бросать надо и работать сутками.
– Разумно, – отозвался австриец, умываясь рядом, – не совсем по уставу, зато по уму. На войне только так и надо.
Выйдя из форта, Алекс долго лазил по окрестностям, перепаханным снарядами, и представлявшим ныне поле с многочисленными воронками и редкими зелёными травинками. Попытался представить себя на месте вражеских солдат и по всему выходило, что пруссаки попытаются попробовать на зубок повреждённый форт. Недаром же такую артиллерийскую подготовку провели.
– Интересно получается, – бормотал Алекс, – а если чуть дальше?
Полковник медленно, но верно передвигался в сторону прусских позиций, пытаясь увидеть, как выглядит Прибрежный форт с их стороны. По его прикидкам, выглядеть он должен более разрушенным, чем на самом деле, а ведь на этом можно и сыграть…
От удара прикладом сзади, Алекс чудом уклонился, но вскользь голову всё-таки задело. Полковник поплыл, а когда очнулся через пару секунд, вокруг шла ожесточённая борьба.
На него навалился здоровый малый в мундире прусского сапёра, пытаясь заломить руки за спину. Худощавый Фокадан не мог бороться с человеком, весящим едва ли не в два раза больше, поэтому резко расслабился и противник чуть провалился. Горло пруссака, с рыжеватой неопрятной щетиной, придавило лицо.
Попаданец вспомнил умничанье одного из соседей по общаге, большого любителя смешанных единоборств и единоборств вообще. Упитанный армянин мнил себя большим специалистом и обо всём имел собственное, единственно верное мнение.
* * *
– Борьба эта так, – Размахивал Арам куриной ножкой, – условности. Я понимаю, бросок там провёл, хребтиной о помост или асфальт – раз! Ну и добивать. А когда начинают возиться – по затылку не бить, кусать нельзя… каждый второй из борцух противнику пытается лицо вроде как ненароком пережать, дыхание сбить.
– Если работает, – индифферентно
[239] отозвался Алекс ради поддержания разговора, поедая дары щедрого соседа, – так почему бы и нет?
– Условности! – Разгорячился приятель, приходя в ещё больший раж, – не буду говорить, что справился бы с бойцами, не с моими болячками на помост идти. Но если так вот прижмут, да не в шутку, а всерьёз… укушу!
* * *
… и Алекс укусил, извернувшись и прижимаясь всем телом к противнику, пытающемуся оторвать попаданца от горла. Вонючее, давно не мытое тело, да с таким гарниром… в иное время от такого сочетания попаданца вырвало бы. Сейчас, задыхаясь от нехватки воздуха и чужой крови во рту, рвал крепкими зубами врага, начавшего биться в агонии.
Объятия ослабли, Фокадан тут же спихнул с себя тяжёлое тело и вскочил, вытягивая одновременно саблю из ножен. Прерывисто дыша, тут же сделал выпад в сторону сапёра, схватившегося с Фланаганом на штыках. Острие сабли легко вошло в районе почек, и пруссак выгнулся дугой, тут же обмякая.
Адъютант наконец передёрнул затвор винтовки, выстрелив во вражеского капрала, душившего одного из солдат. Выхватив револьвер, Алекс начал стрелять, постоянно перемещаясь, и через несколько секунд из пруссаков в живых остался только сержант, вскоре накрепко связанный.
