В штабе рассказал командующему о необычном обеде.
– Да ладно?! – Простонародно удивился генерал-лейтенант, округляя глаза, на что Фокадан вместо ответа только руками развёл.
– Сам удивляюсь столь незамутнённому сочетанию глупости и наглости.
– Ну-ка, подробней! – Зиверс кликнул денщика и велел принести кофе с заедками.
– Будете, полковник?
– Благодарю, не откажусь – Вахрумка у вас настоящий волшебник, такой кофе только у вас и встречал. Мой Роб пытался научиться у вашего денщика, но не то выходит, совсем не то.
Денщик, которому генерал изрядно приплачивал из своего кармана за подобные умения, еле заметно кивнул в знак благодарности и вскоре перед офицерами возник поднос. Алекс принялся рассказывать, да с мельчайшими подробностями. Генерал живо интересовался всякой мелочью, похохатывая, дотошно переспрашивая и временами записывая.
– Право слово, настоящий анекдот, – сказал он, жмурясь от удовольствия, – вы уж не рассказывайте эту историю, богом прошу. Я такую шутку задумал!
Глаза немолодого генерала сверкнули по-мальчишески, на что Алекс понимающе усмехнулся в ответ. Сейчас между ними не было разницы в возрасте и званиях. Друг напротив друга сидели живые воплощения поговорки Первые сорок лет детства для мужчины самые тяжёлые.
* * *
– Русские идут! – Облегчённо выдохнул Зиверс, разглаживая принесённую на совещание штаба депешу. Лица офицеров посветлели, пороха в городе оставалось совсем мало, и прусская проблема становилась всё более острой.
– Кто?
– Черняев.
Офицеры расслабились ещё больше, Ташкентский Лев
[261] пользуется большим уважением не столько даже из-за неоспоримых полководческих способностей, сколько из-за хитроумия. Это в Российской Империи генералы называют Ташкентским Львом, в Европе всё больше Одиссеем
[262]. Завоевав Туркестанский Край с лёгкостью неимоверной, восхитившей и поразившей весь мир, он в самое короткое время навёл там порядок, причём не драконовскими мерами, а дипломатическими, проявив себе блестящим психологом.
С Черняевым идёт свыше шестидесяти тысяч солдат, что вместе с сорокатысячной армией Бакланова внушает определённые надежды на скорое окончание войны.
– Наши действия? – Поинтересовался важно молоденький офицер с несоразмерно большим чином – отпрыск одного из знатнейших семейств Австрии.
– Сидим, – снисходительно ответил Молас, приоткрыв старческие набрякшие веки и разогнав ладонью клуб табачного дыма, – пороха у нас в обрез хватает для отражения решительно штурма, а в гарнизоне слишком много раненых и больных, да и убитых немало. И, господа, прошу воздержаться от неуместных эскапад
[263] по отношению к противнику. Никакой стрельбы в белый свет и прочих излишеств. Провоцировать его сейчас, когда помощь так близко, глупо. Не дай бог, супостат решится на отчаянный шаг и пойдёт на штурм, можем и не сдержать. А так… может, и пронесёт.
Договорив, Молас перекрестился по католически, поцеловав в заключение вытащенный из-под мундира образок. Поступок, не характерный для начальника штаба, подчеркнул серьёзность ситуации.
– Всё слышали? – Зиверс тяжёлым взглядом обвёл офицеров, стоящих в накуренной комнате, особо остановившись на мажорахиз Вены.
– Я бы порекомендовал подготовить гарнизон к отражению штурма в ближайшие дни, – подал голос стоящий в углу Фокадан, – чувства могут возобладать над разумом. Помните, что фон Штейглица, ранее командовавшего осадой Писека, сняли за нерасторопность.
– Вы правы, полковник, – согласился Зивер, улыбаясь по акульи, – назначенный командовать вражескими осадными войсками фон Фалькенштейн внушает опасения. Генерал от инфантерии
[264], имеющий перед глазами пример предшественника, снятого с должности с такой формулировкой, не может не задуматься о штурме.
Командующий потёр красные глаза, сдерживая зевок, и протянул руку, куда такой же вусмерть вымотанный адъютант тут же вложил бумаги. Раздали документы и всем офицерам, вызванным на совещание.
– Соответствующий приказ уже подготовлен. Ознакомьтесь, господа. Вкратце – полковник абсолютно прав, фон Фалькенштейна стоит опасаться. Есть серьёзные опасения, что наша разведка прохлопала подход прусских резервов. Сидите-сидите, Фокадан! Ваши молодцы безупречны, я о разведке более… глобальной. Так-с… даю вам пять минут на краткое ознакомление с бумагами, и за работу, господа.
* * *
– Плохо дело, командир, – негромко сказал адъютант, найдя Алекса на позициях мюнхенского стрелкового полка, озабоченного рассматривающего вражескую сторону, – патронов считай и не осталось. По три десятка выстрелов на человека, не больше.
– Отдайте их лучшим стрелкам, – распорядился Фокадан, слегка улыбаясь, будто адъютант пришёл рассказать что-то забавное.
– Уже, сэр. Плохо то, что это показало противникам наши проблемы с боеприпасами. Как ни крути, но когда стреляют на порядок меньше, соответствующие выводы сделать нетрудно.
– Штурм, – согласно кивнул полковник, опуская подзорную трубу и присаживаясь за бруствер, – ждём со дня на день. Фалькенштейн всё-таки привёл резервы, зараза. Куда только разведка смотрела?
Риторический вопрос остался без ответа. Когда на командные должности назначают согласно происхождению, национальности да умения интриговать, ждать от таких людей ещё и компетентности в военных вопросах не стоит.
– Охрану ко мне, – коротко распорядился полковник, постучав в задумчивости сложенной трубой по ладони, – вылазку надо организовать.
– Но генерал Зиверс…
– За пределы укрепрайона не собираюсь! – Рявкнул раздражённый Алекс, – Нужно посмотреть поближе на разрушения, опасаюсь охотничьих команд
[265] пруссаков.
Шестеро отборных ветеранов – самое то. При необходимости они положат и два десятка пруссаков, но в то же время отряд не велик и не привлекает особого внимания вражеских наблюдателей.
– Проверить оружие, – привычно приказал попаданец, – патронов в достатке?
– Да, сэр, – чуточку вразнобой отозвались ветераны.
– Двинули.
