Старый друг несколько увлёкся и не понимает слова Нет. Прямо-таки воплощение американского журналиста из начала-середины двадцатого века, напористого и нагловатого. Для нынешних джентельменских времён его поведение резковато. А всего-то рассуждения попаданца о профессии репортёра пару лет назад.
– Давай, – махнул ему полковник, – присоединяйся. Военных тайн у нас всё равно нет, решил вот провести штабные игры перед событиями. Лишним не будешь.
Патрик по-свойски скользнул на скамью, смахнув с неё мимоходом осыпавшуюся с потолка землю и со смешком забрав у Алекса надкусанную галету. Покосившись на ребячества друга, попаданец промолчал, усмехнувшись.
– По всему видно, что скоро будет штурм или как минимум – разведка боем, – намазывая маслом новую галету, начал рассуждать Фокадан, – Вариант со сдачей города остаётся запасным – прусский король, покинувший Берлин при приближении вражеских армий, строго-настрого запретил капитулировать.
– Нарушить запрет, когда по слухам, за такое обещают лишить дворянства и состояния? Не каждый сможет, – пробурчал отчаянно зевающий Даффи, приняв у Роба здоровенную чашку жутко крепкого и ещё более сладкого кофе, и уже раскуренную сигару, – Вероятно, настолько жёсткие санкции к нарушителям приказа всё-таки слухи, но на чём-то они должны базироваться.
– Понять Вильгельма не сложно, ему любой ценой нужно выиграть время, дожидаясь помощи англичан, заволновавшихся турок или кого-нибудь ещё, – задумчиво сказал Патрик, пыхая папиросой, – только вот что и как… никакой информации нет, даже отголосков. А это, знаете ли, показатель. Думается мне, что в верхах опять какая-то политическая интрига наметилась. То ли апоплексический удар табакеркой
[320] по голове русскому императору, то ли очередное предательство Австрией бывших союзников.
– Его противники настроены крайне решительно, вплоть до отделения от Пруссии насильно присоединённых государств, – подал голос Фокадан, взяв у Роба чай, – то есть с обоих сторон могут пойти на любые меры, даже самые подлые. Вильгельм объявил нынешнюю войну Отечественной, поднимая под ружьё всех бюргеров.
– Проблемы от бюргеров я бы не стал переоценивать, – веско сказал Каллен, – будь у них время, могли бы устроить партизанскую войну, ну или будь у нашего командования поменьше воли. Когда за подстрекательство вешают и расстреливают без оглядки на пол и возраст, не все решатся на патриотичные действия.
– Мда… методы порой сомнительные, особенно австрийцы стараются. Вот уж скоты… Наше командование тоже пустило в ход карту патриотизма, напоминая пруссакам, что ещё не так давно они сами или их отцы и деды были гражданами совсем других государств, завоёванных предками Вильгельма, – добавил полковник, – плюс начали заранее делить посты в будущих суверенных государствах. Двор, армия, полиция, таможня… возня уже началась.
– Можно уверенно сказать, что возня не только в немецких государствах началась, – сказал Даффи, выпустив клуб густого дыма в сторону двери, – но и у больших игроков. Ставлю на то, что первым уберут русского императора.
– В этом никто и не сомневается, – фыркнул майор Аллен, – весь вопрос – когда уберут и кого поставят. Помимо стаи Великих Князей, можно ставить на олигархическую республику.
– Ставлю на смену власти несколько раз, – скривившись, сказал Фокадан, – сперва царя поменяют, потом аристократическая республика, затем олигархия. Это самое вероятное течение событий.
– Не… – не согласился Каллен, – царя сменят и опять под Англию лягут… с новым царём.
Немного поспорив, записали ставки, деньги потом скинут на один из счетов ИРА, заведённых специально для таких случаев. Ирландцы азартны, пришлось завести.
– Размяли мозги? – Несколько минут спустя поинтересовался Фокадан, – вот и славно, а теперь к делу. В ближайшие дни, если не часы, предстоит штурм города. Предлагаю обсудить все варианты, особенно остановившись на том, как нашему полку не оказаться на острие атаки. Пошуровать в городе после штурма парни не откажутся, но вот сам штурм… к чертям.
– В точку, – согласился Патрик, – славу в Европе Кельтика получила, а большего нам и не надо. Слава первого полка, ворвавшегося в город, это кончено хорошо, но обычно от такого полка остаётся не больше батальона. По Атланте помню.
Начал гомон, который полковник прервал, стукнув по столу.
– Сперва обсудим наиболее вероятные варианты штурма, – жёстко сказал он, – а уже потом – участие нашего полка в них. Итак…
Глава 37
Берлин взломали неделю спустя после начала осады, бои ныне проходят непосредственно в городе. Союзная армия под началом Черняева превосходит защитников столицы как качественно, так и количественно – если не считать ополченцев.
В обороне они могут быть опасней ветеранов, особенно если ведутся бои в родном городе. Знание местности, привычка взаимодействовать с соседями и тактика роя, когда мелкие подразделения действуют по сути сами по себе. Выстрел из окна мансарды или окошка полуподвала, сброшенный на вражеских солдат массивный цветочный горшок с крыши. Если не зарываться, ввязываясь в бои и заранее подыскивая пути отступления, можно наносить удары, оставаясь по большей части безнаказанными.
Так было не раз, но не сейчас. Черняев вместе с герцогом Тешинским, Луитпольдом и прочими командующими союзных войск, приняли решение беречь солдат, а не город и не жителей. Решение сомнительное с точки зрения морали, но военный комендант Берлина, оставленный Вильгельмом, пообещал превратить город в нерушимую крепость, поставить под ружьё всех мужчин и женщин, способных держать оружие.
Обещание комендант сдержал и выставил на передовые позиции всех, кого только можно, опустошив арсенал и реквизировав охотничье оружие у тех, кто по возрасту или здоровью не годился в ополчение. Артиллерия перемешала защитников с землёй.
Колоссальная, почти десятикратная разница в артиллерии позволяет уничтожать любые укрепления, не боясь контрбатарейной борьбы. А наличие трофейных снарядов и взрывчатки – не экономить на стрельбе. Солдаты идут, планомерно зачищая квартал за кварталом, не рискуя понапрасну. Как только появляются хотя бы намёки на серьёзное сопротивление, в дело вступают артиллеристы и сапёры, расчищая путь пехоте.
Снаряды и взрывчатка разворотили большую часть достопримечательностей прусской столицы, волею короля и коменданта превращённых в импровизированные крепости. Пейзаж страшненький.
– Если меня спросят потом, чем мне запомнился штурм Берлина, – хрипло сказал попаданец заму, – то скажу, что пылью, шумом и постоянной головной болью.
Майор кивнул, отплёвываясь от пыли – занятие безнадёжное, постоянные взрывы делали своё дело и цементно-кирпичная взвесь висит в воздухе, не желая оседать. Видимость из-за столь специфического тумана самая скверная, не более полусотни метров.
