Десять тысяч ирландцев, осевших на этой непростой земле компактно – вполне весомая сила в таких условиях. При толике везения и помощи ИРА, через несколько лет именно они и начнут контролировать значительную часть аграрного бизнеса, кормя золотоискателей, авантюристов и строителей железных дорог. Будет хоть небольшой успех у общины, так и родственники из Ирландии подтянутся, хрен потом сковырнёшь.
Конечно, некоторая часть поселенцев не удержится и сдёрнет на золотые прииски, но Алекс надеется, что таких отступников окажется немного. ИРА заключила договор с правительством штата, поселенцы обязаны освоить земли. Потом, через пять лет, землю можно бросить или продать
[342], но сперва изволь-ка отработать проезд! Тем паче, от тебя требуют работать не на дядю, а собственное благополучие. На своей земле.
Женщины и дети, коих среди переселенцев большинство, не слишком-то склонны к нарушению законов, да и опаска выпасть из общины будет. Тем паче, огородничать или пасти десяток коровёнок могут и слабосилки, а вот работать в шахтах можно разве что на кого-то, за гроши. На своей земле больше заработаешь, тем более с поддержкой соседей и ИРА. Добавить сюда программу строительства школ и больниц, так должны нормально укорениться.
– О чём задумался? – Поинтересовался Патрик у стоящего на полубаке
[343] Алекса. От журналиста изрядно попахивает ромом – напробовался из капитанского бочонка, алкаш однорукий…
– Всё о том же, – нехотя ответил Фокадан, плотней запахнув кожаную куртку, спасаясь от свежего ветра, – о переселенцах. За наших парней я более-менее спокоен, а эти… Понятно, что без помощи не оставим, ИРА уже работает на этом направлении, но всё едино тревожно.
– Тревожно, – неопределённо мыкнул друг, вытащив из кармана фляжку, – будешь?
– Давай, – попаданец сделал пару глотков и подумав, не стал возвращать фляжку, на что Патрик только хмыкнул тихонько.
– Попусту тревожишься, – друг довольно прищурился, пыхая ароматной сигарой из запасов капитана, с коим успел крепко задружиться, найдя общих знакомых и даже обнаружив родство в девятом колене, – всех желающих на суда посадил, устроены все – не сказать, что наилучшим образом, но по человечески. Договорённости с Борегаром есть, с Робертсом из Калифорнии, деньги от французов. Что ещё надо?!
– Так, тревожно. Слишком много вещей, которые не зависят от меня. Договорённости же с политиками не стоят той бумаги, на которой они написаны. Ладно Борегар, он ныне президенствует, Отец Нации можно сказать. А Робертс некрепко держится, скинут его, и что?
– Скинут такого, – хмыкнул Патрик, – хрен на рыло! От ИРА Калифорнийский Проект Кейси курирует, так?
– Так.
– Ну так и бросай переживать – связи у него в Конфедерации дай бог каждому, по гражданской линии как бы тебя с твоим генеральством не обогнал. Да и характерец предусмотрительный и жёсткий – неужто не помнишь? Уж будь уверен, обложен и сам Робертс, и противники его, и сторонники, да ещё и за деньги Конфедерации.
– Это да, – засмеялся Фокадан, успокаиваясь немного, – администратор и управленец от бога. Без всякой политики на такие верха взлетел, что голова у иного закружится. А он ничего, уверенно себя чувствует. Спасибо, Пат!
– Больше не будешь дёргаться? – Нарочито ворчливо спросил журналист, отбирая фляжку.
– Буду, – вздохнул попаданец, – характер такой вот… просто поменьше, и то радость.
* * *
В Чарльстоне эскадру встречали с цветами и оркестром. Для южан она стала символом прорыва блокады – несмотря на уже заключенный мир, пиратские суда в этих вода пошаливают. Прорвавшиеся из Европы корабли стали видимой гарантией поддержки европейских государств, надеждой на возобновление нормальной торговли и мирной жизни.
Главным действующим лицом стал представитель Беренбергов
[344], ныне фактический хозяин Вольного Города Гамбург. Былые противники не стали брать с них репарации, вместо этого обязав перенаправить сферу финансовых интересов могущественной семьи в иное русло.
Приезд самого Готлиба Баренберга вызвал священный трепет в руководстве КША. С банкиром прибыла целая плеяда значимых людей, так что Фокадан с Кельтикой на их фоне как-то затерялся, чему был несказанно рад.
Получив свою долю почестей и наспех поздоровавшись с Борегаром, Алекс остался в порту, помогая выгрузке полкового имущества.
– Оно и к лучшему, – подытожил Патрик, ехидно прищурившись и явно что-то отчётливо представляя, – на чувстве вины сыграем – героев войны этак бросили ради банкиров.
– Да всё правильно, – неуверенно возразил Даффи, потерев челюсть, – по большому счёту, Баренберги и прибывшие с ними тяжеловесы куда как важней Кельтики. Совокупный капитал у этой компании таков, что они всю Конфедерацию купить могут, да не один раз.
– Тут ты пожалуй преувеличиваешь, – не согласился Фокадан, – разве что руководство, что и было продемонстрировано.
Послышались смешки и солёные замечания, народ достал фляжки и вытащил курительные трубки и сигары. Несколько минут собравшаяся верхушка ИРА ёрничала и шутила на острые темы.
– Пат прав, – веско добавил Алекс, – не так всё плохо. Дабы не нагнетать, власти начнут усиленно помогать нам, вроде как компенсируя. К слову, по поводу судьбы Кельтики Борегар уже подписал кое-какие бумаги.
Сделав театральную паузу, генерал протянул папку Даффи.
– Железнодорожные войска КША, – прочитал тот подрагивающим голосом, – я глава?!
– Отец-основатель, – подтвердил Фокадан, – так что радуйся. Помещения выделены аж в Атланте, пока на батальон, но с возможностью роста. Финансирование на ближайшие три года есть, ну а дальше сам понимаешь. За три года железнодорожные войска, да с нашим опытом, так себя покажут, что президента съедят свои же соратники, если он захочет прикрыть проект.
– А ты, командир? – Несколько растерянно сказал Даффи, теперь уже полковник КША Даффи, – ты как?
– Увольняюсь, – отмахнулся попаданец, – мне военный мундир…
Он так выразительно промолчал, что офицеры хохотнули, поняв всё до запятой, Фокадан не раз говорил о своём неприятии дисциплины и увольнении из рядов.
– Помню, – отмахнулся Даффи, – просто, ты ж генерал теперь.
– И что? Мундир теперь только в ванной снимать и пижаму с эполетами завести? Нет уж, спасибо! Поверь, быть популярным писателем и драматургом ничуть не хуже!
