Хуже было то, что в классе вместе с ней оказались несколько детей, с которыми Алана когда-то ходила в один детский сад, и они смутно помнили о трагедии, случившейся в её семье. Несколько раз она замечала, что девочки шушукаются за спиной, а, спустя неделю после начала учебного года, на большой перемене к ней подошла Катя Березина – та самая Катя, которой однажды в саду за завтраком Лёлька вылила на колени кисель и громко закричала: "Алла Сергеевна, а Березина описалась!" Подошла и спросила, чем закончились, в конце концов, поиски её сестры.
– Ничем, – пробормотала Алана и попыталась сбежать. Но её уже окружили любопытные одноклассницы.
– Значит, её так и не нашли? Ни живую, ни мёртвую? – Катя хлопала длинными ресницами, и выглядела, вроде бы, озабоченной, но в её взгляде Алана не видела ни капли жалости. Кате она не нравилась, это Алана сразу поняла, не могла понять лишь причины этой неприязни. Неужели она до сих пор не может простить ей того, что тогда, в глубоком детстве, Алана громко рассмеялась над Лёлькиной шалостью?
– Если бы её нашли, – ответила Алана, стараясь держаться спокойно и уверенно. – Она была бы здесь.
Березина усмехнулась, и этим расставила все точки на "и". Она прекрасно знала, чем на самом деле закончились поиски.
Впрочем, не все девочки собрались позубоскалить. Некоторые смотрели по-доброму, даже сочувственно. Группка мальчишек остановилась поодаль, ребята тоже с интересом прислушивались к разговору.
– Мой папа сказал, что поиски проводили по всей области, – поправив спадающие с носа очки, сказала худенькая чернявая Галя Собакина, дочь майора МЧС. – И даже в соседние запросы посылали. Но ничего не обнаружили, она как сквозь землю провалилась!
– Может, надо было в передачу "Ищу тебя" обратиться? – предложила румяная толстощёкая Лена Марычева и сунула в рот конфету. Лена постоянно что-то жевала, она утверждала, что это у неё нервное. – Или к экстрасенсам, которые ищут людей?
– Да кого там искать? – фыркнула Катя. – Головёшки?
– Закрой рот! – крикнула Алана. И сама испугалась.
От неожиданности девочки притихли и расступились, но только не Березина. Она так и продолжала стоять, скрестив на груди руки и скривив в ухмылке рот. "Ну и на что ты способна без своей сестры?" – говорил её насмешливый взгляд.
И тут Алана совершила поступок нехороший и совершенно ей не свойственный. Но Лёлька бы оценила, пожалуй.
Она подняла свой портфель и, размахнувшись, со всей силы ударила им Катю по плечу. Вот тут-то как раз очень кстати оказались ежедневные "тренировки" в виде поднимания-опускания и раскачивания туда-сюда младшего брата, который кушал очень хорошо и набирал вес прямо на глазах. Не удержавшись на ногах, Катя отлетела в сторону и врезалась в подоконник.
Девочки с визгом рассыпались в разные стороны. Алана обвела взглядом коридор и гордо прошествовала мимо, не позволяя себе ускорить шаг, хотя очень хотелось. И только на лестнице, где уже никто не мог её видеть, бросилась бежать.
– Психическая! – орала за спиной Березина. – Я Светлане Николаевне пожалуюсь! И сестра твоя была такая же ненормальная! А папаша вообще пьянь! Вся семейка шизанутая!
Алана не пошла не последний урок и прорыдала до окончания занятий в закутке на первом этаже, среди старых ведёр, швабр и сломанной мебели. А после школы её неожиданно догнал Глеб Егоров – долговязый веснушчатый одноклассник с последней парты. Алана уставилась на него настороженно и с тоской – а этому-то ещё чего надо? Неужели они никогда теперь не отстанут?
– Ты на Березину внимания не обращай, она дура! – безо всякого вступления выпалил Глеб и добавил, чуть смущённо: – Я помню Лёльку. Она была самая классная.
Алана покосилась на парня. Она им всем не очень-то доверяла, но Глеб смотрел беззлобно, и вообще он не был похож на большинство мальчишек из класса.
– Да, – тихо ответила она и опустила голову.
– Хочешь, я портфель твой понесу? – неожиданно спросил Егоров и, будто опасаясь, что она откажет, немедленно схватился за ручку её сумки. Алана хмыкнула сквозь слёзы, но портфель из рук всё-таки выпустила.
Так у неё появился первый и единственный, не считая Никиты, за всё время учебы в этой школе, друг. Правда, дружба их продлилась недолго. Отец Глеба был военным, спустя пару лет его перевели служить куда-то в Подмосковье, и он уехал, забрав с собой всю свою семью. На прощанье они пообещали друг другу звонить и писать, но… как это часто случается в детстве, очень скоро о своих обещаниях забыли.
******
Время бежало быстро и незаметно. По утрам Алана ходила в школу, а после уроков нянчилась с Павликом. По логике, она должна была возненавидеть младшего братишку – ведь из-за него её разлучили с бабушкой и лишили детства, но случилось наоборот. Вопреки всему она привязалась к брату, возможно, как к существу ещё меньше и слабее себя, и полюбила его всем сердцем. Да и малыш получился замечательный – спокойный, улыбчивый, с большими голубыми глазами и густыми светло-русыми кудряшками.
"Блин, ну что за хрень? Ещё одна девчонка растёт!" – глядя на подрастающего сынишку, негодовал отец. Павлик не оправдывал его надежд. Мальчик рос добрым и неконфликтным, обожал сказки, а активным играм предпочитал лепку из пластилина и рисование. "И в кого он такой уродился, господи?" – недоумевал папа, а Алана, слушая его стенания, лишь тихонько улыбалась про себя. Всё-таки какая-никакая, но это была месть. Всю свою сознательную жизнь отец мечтал о сыне, но злодейка-судьба распорядилась так, что его единственным настоящим сыном навсегда осталась без вести пропавшая Лёлька.
С Павликом было легко, они отлично ладили. Алана научилась распределять время так, чтобы его хватало и на приготовление уроков, и на уборку квартиры и на готовку еды. А на прогулках можно было навестить бабушку – помимо прочего, братик оказался ещё и превосходным "партизаном" и ни разу не обмолвился словечком о том, куда они ходили. Так что в этом плане жить было можно.
Единственное, что сильно огорчало и удручало Алану – это то, что ей пришлось проститься с музыкальной школой. "Ни к чему нам эта блажь, – заявил отец. – Тоже мне, Бетховен! Перебьёшься и без музыки, деньги что ли, больше некуда девать?"
Алана не стала поправлять отца и говорить ему, что Бетховен не был скрипачом. Какой смысл? Он бы только больше обозлился. Вердикт был поставлен окончательный и бесповоротный, и ей не оставалось ничего другого, как смириться. Спасибо хоть скрипку, купленную бабушкой, у неё не забрали, и Алана отводила душу, играя младшему брату: малыш всегда слушал с удовольствием и даже хлопал в ладоши. Правда, делать это она могла теперь лишь тогда, когда они с Павликом оставались дома вдвоём. "Начнёшь при мне пиликать на этой дряни – выкину с балкона и её, и тебя!" – пригрозил отец. У тёти Нюры тоже частенько болела с похмелья голова, и за трели над ухом можно было прилично огрести.
******
Алана хорошо помнила день, когда он ударил её впервые. Случилось это незадолго до Нового года, Павлику тогда ещё не исполнилось и шести месяцев. К этому времени отец стал каким-то особенно нервным и агрессивным – дела на работе шли плохо, начальник постоянно к нему придирался (совершенно незаслуженно, по мнению папы), и потому он начал прикладываться к бутылке гораздо чаще обычного. Ничего удивительного, что недовольство начальника от этого лишь возрастало.
