Мне пришлось сжать зубы, чтобы сохранить каменное лицо. Спокойно, девочка, спокойно! Рандир знает, что делает! Поверь ему! Поверь в него! У него должен быть этот гребаный Знак! Или сейчас будет бойня!
Рандир провел по груди рукой и что-то прошептал. Народ замер в предвкушении. Несколько мгновений ничего не происходило, и я почувствовала, как в воздухе разливается напряжение, в сотую долю секунды готовое превратиться в крики. Но именно в это мгновение воздух возле груди порученца слабо замерцал. Рандир слабо дернулся, но заставил тело закаменеть в диком напряжении.
Сначала появились крылья. Синие с красными и золотыми прожилками. Вслед за крыльями проявились две огненные точки — глаза. А дальше я не смогла разобрать — то ли волк с крыльями, то ли птица с пастью. Но и не до этого мне оказалось — Рандир сжигал себя, чтобы выявить Знак, которого у него сейчас не должно было быть! У него не было Поручения в крепости!
Если бы тогда, на поляне, я не соединила наши энергии, если бы не держала его своим сердцем, я бы ни за что не почувствовала, как одна за другой сжигаются его нити.
«Ран!»
Нет ответа. Он меня не слышит и вряд ли услышит когда-либо. Из прокушенной губы на подбородок тоненькая струйка.
~~~
Энергии закручиваются в спираль, цветными бликами срываясь с пальцев. Водоворот вокруг Рандира, как вода вкруг камня — обтекают, образуя пустое пространство, не смея приблизиться и коснуться порученца. Буйство огненно-золотых и синих крыльев, обжигающая ярость желтых глаз — Знак Поручения. Настоящая магия. Она не сочетается с моей простенькой энергетикой. А в магии я полный профан. Стою, беспомощно лупая глазами, и могу только наблюдать, как скручивается мой бесполезный круговорот цветных нитей-энергий.
Знак стал медленно затухать, и Птица, сверкнув крыльями напоследок, растворилась на груди Рандира. Ни следа того, что только что было.
— Больше претензий нет?
Толпа заворчала, как побитая собака:
— Нет, господин Порученец. Никак нет.
— А теперь слушайте сюда. — Голос Рандира звучал спокойно, только по обильной испарине можно было судить, сколько стоило ему такое спокойствие. — Замок Плидон и окрестные земли в связи с предательством бывшего владельца замка барона Оксавена с этого дня переходят под управление графа Улетова. Понятно?!
Мужики закивали головами, с удивлением глядя на нового своего владельца. Сам же Улетов скривился, будто нажрался зеленых слив.
— Я не играю в твои дворянские игры, — прошипел он, благо, что на русском, так что кроме меня и Рандира это никто не понял. — И свой титул можешь засунуть себе в…
— У тебя нет выбора, майор, — одними губами отозвался Рандир. — Бери власть!
— Сукин сын! — бросил Улетов через плечо, выходя на середину залы.
— Слушай сюда! У нас нет времени грызть друг другу глотки! Кто недоволен, может проваливать — я прикажу открыть ворота! Остальные будут слушаться меня беспрекословно! Понятно?
— Да! Да!..
— Хорошо! Горожане пусть выберут из своего числа пять представителей, которые войдут в Совет! Фабис назначается командующим гарнизоном крепости. В его подчинение входят все военные подразделения, включая ополчение. Капитаны наемников и остальные члены Совета — совещание через час в главной зале. Все! Остальные — занять места согласно распорядку на стенах.
Толпа, офигевшая от такого поворота событий, поспешила покинуть пиршественную залу и заняться своими делами, в том числе и завтраком, о котором все благородно забыли.
~~~
Я уже хотела подойти наконец к Рандиру, как Улетов, до этого неподвижно стоявший и ожидавший, пока за последним горожанином закроется дверь, резко развернулся и оказался лицом к лицу с порученцем.
— Ты знаешь, что я не буду играть в ваших дворянчиков! — кипя от злости, чуть ли не закричал он. — Я не принял и не приму от вашего короля никаких титулов! Ты это знал и подставил меня, как последнего идиота! Что мне теперь делать? Ты, сукин сын, это все подстроил!
И тут я вспомнила письмо. Загнутый нижний правый угол, который я сама случайно пригнула. Как? Каким образом Рандир смог написать почерком барона да еще подписаться? А я, как дура последняя, передала компромат эльфу, который подложил его ничего не подозревающему советнику. Еще одна невинная смерть на твоей совести, Рандир. Не давит? Неужели он все это спланировал заранее? Все-таки надо тебя изловить, поставить к стеночке и задать пару десятков вопросов. И попробуй только не ответить!
— И не думай, что буду в вашем буржуазном обществе жить! Мне оно вот где сидит! Понял?!
Рандир, до этого стоявший абсолютно неподвижно, медленно, тяжело поднял голову. На Улетова он не смотрел. Он вообще ничего не видел перед собой от боли и напряжения.
— Нет, — прошептал он.
— Что ты сказал? — почти ласково спросил Улетов, но в этой ласке было столько злобы, что лучше бы он кричал.
— Ты примешь титул, граф, — еще тише проговорил Рандир.
— Что? — не расслышал Улетов и подошел вплотную к порученцу. И только тогда я заметила, что в правой руке Рандир сжимает каких-то красных червей. Нет, не живых — магических. Вот видеть могу, а сделать ничего уже не успеваю. Рандир резко бьет рукой в плечо майору, и магическая печать, которую он до этого сжимал, впивается в плоть.
— Твою мать! — взвыл, как бешеный медведь, майор и отлетел к стене. Рука дернулась сначала к красному знаку на плече, но на полдороге поменяла направление в сторону кобуры. — Ублюдок!
Ствол «ТТ» вжимается в переносицу порученца, а палец на курке выдавливает слабину.
— Я тебя пристрелю прямо здесь, сволочь! — орет, уже не сдерживая боль и ярость, Улетов. Представляю — с его-то неприятием магии получить магическую метку — боль должна быть сумасшедшая.
Рандир тяжело дышит, но стоит неподвижно под дулом пистолета. Только в глазах такие решимость и обреченность, что хочется закрыть его собой. Хочется, а не могу сдвинуться с места — пальцы холодеют от отчаяния. Рандир не дрогнет. А майор давит на курок, и ни проблеска человечности в безумных глазах. Два волка. Хуже — два демона, и ни один не отступит.
— Папа! — От этого крика тишина вздрогнула и раскололась. Я поняла, что последнюю минуту почти не дышала, боясь спугнуть чудовищное напряжение смерти.
— Папа, уймись! Успокойся! — Таня бесстрашно встала рядом с отцом и вцепилась в руку, держащую пистолет. — Папа…
— Таня? — Улетов только сейчас заметил, что кроме него и порученца в зале еще присутствуют люди. Он судорожно вздохнул и поморщился. — Ненавижу магию! — заявил он уже почти спокойно и, бросив «ТТ» в кобуру, сжал плечо. Печать уже въелась в кожу и не отсвечивала. По крайней мере, я ее больше не видела и не чувствовала. — Этот сукин сын все-таки сделал меня дворянином, Таня. Вот так. А ты теперь дочка графа — графка, графинька. Вот так, Танюша… Идем, что ли? Мамке скажем…
