Мир живых через призму мира мертвого представал перед Морриган размытой, сумрачной картиной. Цепляясь за знакомые уже образы (перекинутые через пропасть мосты, островки, как коронами увенчанные каменными домами), она медленно продвигалась вперед. Все же изменение реальности через мир теней – утопия, несбыточная мечта, если такая ведьма как Морриган Блэр едва могла преодолеть в мире мертвых несчастную сотню шагов.
Когда Тольдебраль вырос перед ней погрузившимся в сон, сотканным из теней исполином, она замерла. Взглянув на замок, неодобрительно фыркнула. Звук достиг границы между миром живых и миром мертвых и рассыпался, превратившись в едва слышный шорох. Защитная сеть Тольдебраль сильно истончилась со времени первого знакомства Морриган с семьей Фитцджеральд. По всей видимости, стены замка магической сетью оплетала сама Агнес, и после ее смерти чары слабели с каждым часом. А у Оливии, которой позволили остаться, чтобы организовать церемонию прощания с матерью и сестрой, не хватало сил, чтобы их подлатать. Дэмьен был прав: она недолго оставалась бы королевой.
Морриган, словно тень, скользнула в замок – в Вуали между ней и Тольдебраль не существовало никакой стены. Какое-то время блуждала по опустевшему замку, подобная слабому духу – оставаясь незамеченной, могла путешествовать по миру мертвых, но не могла воздействовать на материальный мир. Наконец она наткнулась на искореженное чарами зеркало в комнате, где Агнес обучала дочерей веретничеству. Только убедившись, что никакой посторонней сущности внутри нет, Морриган сошла с теневой тропы.
Казалось, здесь все еще пахло смертью, слезами и неизбежностью. Передернув плечами, она заставила зеркало сминаться, как пластилин. Уменьшив его в несколько раз, опустила в карман. И исчезла из замка так же тихо, как появилась.
Она старалась не задумываться о том, сколько дней – или месяцев – жизни заплатила за то, чтобы украсть из Тольдебраль… зеркало.
МакМурри встретил Морриган с приветливостью старого знакомого. Она окинула взглядом белую рубашку с бабочкой, классический черный пиджак с крупными пуговицами… и красный шотландский килт с белыми чулками. Резюмировала:
– Мило.
Улыбка спиритуалиста стала еще шире.
– Кажется, я обязан предложить тебе скидку как постоянному клиенту.
– Обойдусь. – Морриган положила на стол зеркало из Тольдебраль. – Мне нужно знать что-то личное об Итане Галлахере. Что-то… потаенное, присущее только ему. То, что отличит его миллионов других духов… личей… неважно. От других.
– Мне искать что-то конкретное?
– Для начала сосредоточьтесь на поиске его возлюбленной. Как я понимаю, ее в мыслях Итана куда больше, чем его родителей.
– Но почему тебе так важно узнать, кого он любил?
Морриган выпрямилась, невидяще глядя на зеркало.
– Я попыталась отыскать его следы в доме, в котором он жил когда-то. И кое-что поняла. Отпечаток наших душ, может, и останется на вещах, которые принадлежали нам при жизни. Но как бы дороги они ни были нам, вещи не способны сохранить память о мертвых. Те, кто остались по эту сторону, ее хранят.
– Память о нем жива не в стенах его дома, но в сердце любимой, – кивнув, тихо сказал МакМурри.
– Я должна ее найти.
Он понимающе улыбнулся. Сел перед столом, сцепив руки в замок. Чем дольше он вглядывался в зеркало, тем выше поднималась его бровь.
– Поэтому ты принесла мне именно это зеркало?
Морриган настороженно взглянула на него.
– Что значит «именно это»?
– Не знаю, где ты его взяла, но… – Он покачал головой.
– Что вы видите? – требовательно спросила Морриган.
– Я вижу ее. Видения очень яркие, зримые. Это зеркало полнится ею, ее энергией, памятью о ней. Молодая, красивая, хорошо одета – явно из обеспеченной семьи. Светлые волосы, черные, прямо как у тебя, глаза.
Она резко подалась вперед.
– Черные? Вы не могли сказать мне фамилию Итана, но увидели, что у его девушки черные глаза?
Спиритуалист пожал плечами.
– Сложно не увидеть. Она смотрелась в это самое зеркало.
– Балор тебя побери. – Морриган ошеломленно откинулась на спинку стула. – Покажите мне ее.
МакМурри вынул из секретера покрытую спектром бумагу. Зажал ее между ладонями и закрыл глаза, вызывая в памяти образ возлюбленной Итана Галлахера. Проявленная спектрография, словно игральная карта, опустилась на стеклянный стол.
Морриган кивнула. Уже почти без удивления. Со спектрографии на нее смотрела Оливия Фитцджеральд.
Девушка из другого мира… Нет, не из Кенгьюбери – из королевской семьи. Невероятно. Недостающая деталь ловца духов все время была у нее под носом.
Расплатившись с МакМурри, Морриган вернулась в Тольдебраль. Сила в ней едва теплилась. Оставалось надеяться, ее хватит на один невинный разговор.
Она без труда отыскала спальню Оливии. Захлопнула дверь комнаты и, прошептав «ges peraam», запечатала ее изнутри. Не самые мощные чары, но они на какое-то время задержат боевых ведьм и колдунов Дома Фитцджеральд, если Оливия вздумает позвать их на помощь. Та сидела на полу, складывая вещи в коробку.
– Поговорим? – миролюбиво спросила Морриган.
Оливия вскинула на нее красные, опухшие глаза.
– Морриган? Как ты?.. Поговорим… о чем?
– О твоем возлюбленном. Итане Галлахере.
Она сгорбила плечи.
– Мне не о чем говорить.
– А я так не думаю. Ты знаешь, что это именно он убил твою мать? Ну да, конечно, знаешь. Это ты его подговорила?
Оливия всхлипнула. В отчаянии оттолкнула от себя коробку, будто во всем была виновата именно она. Что-то внутри тоненько зазвенело.
– Я бы никогда… Да, иногда я ее ненавидела. То, как она относилась ко мне, то, что она сделала с Сиршей… Но для убийства родного человека недостаточно одной ненависти.
– Многие с тобой бы не согласились, – жестко усмехнулась Морриган.
– Хочешь – вызывай судью. Мне уже все равно. Но я… я ее не убивала. И не хотела, чтобы она умерла… так. Итан… Может, мы, Фитцджеральды, и не были образцовой семьей. Но он не имел права убивать мою мать.
– Что заставило его это сделать? Хотя дай угадаю – «железная старуха» Агнес Фитцджеральд была против вашего романа?
Оливия с усилием кивнула.
– Она. Линн. Родители Итана. Все, кроме Сирши. Она единственная, кто поддерживал меня. Прикрывала меня во время наших с Итаном встреч. Нам приходилось постоянно прятаться, будто наша любовь была чем-то уродливым, постыдным. Мы хотели сбежать. Я мечтала, что мы с Итаном однажды начнем все сначала, оставив Пропасть позади. Около полугода назад он оставил мне записку, чтобы я пришла к нему. Сказал, что мы уходим из Пропасти. Не знаю, как мама об этом узнала. У нее всюду уши. Духи. Призрачные слухачи.
