И этот туда же. Как сговорились все!
– Знаю-знаю. Радость земная, свет поднебесный.
– Сам догадался или надоумил кто?
– Тебе-то что за дело? Что ты к нам лезешь?
– И рад бы не лезть, да не получается. Я когда увидел ее… Нет, не увидел, почувствовал…
– Плевать мне на твои чувства. Она моя жена.
– Умирает твоя жена! И я ничего не могу сделать. И никто не может. Болван! Дурак! Скотина безмозглая!
– Это ты мне?!
– Это я себе! – расстроенный красавчик с маху врезал себе ладонью по лбу. – Почему я ее раньше не встретил? Почему не увез насильно! Четыре месяца все вместе бьемся. Только не помогает ничего. Я думал, при тебе полегчает. Сначала и верно, полегчало. Только ненадолго. Сам не видишь, слабеет она. На глазах уходит.
– Почему? – спросил Обр, все еще подозревавший какой-то подвох. Поверить в такое было невозможно, да он и не хотел верить.
– Почему? По кочану! – рявкнул красавчик. – У нее и так сил немного было. А теперь и вовсе нет ничего. Нечем ей жить.
Помолчал и добавил:
– Все тебе отдала.
– Заткнись лучше, а то еще одну гулю получишь. Чего такое она мне отдала?
– Все, что у нее было. Еду последнюю, дом, доброе имя, мечту, что отец вернется, судьбу, душу. Свою жизнь на твою поменяла.
– Она что, жаловалась?!
– Нет. Все у нее добрые, все хорошие. А ты вообще самый лучший. Самый храбрый, самый умный, самый, песья кровь, добрый!
– Я заботился о ней. Все пополам делили.
– Это ты, может, делил. А она отдавала. Пока не отдала все. Ты спроси у нее, спроси, почему вы в Злом море не потонули. Пусть расскажет. Тогда, может, что-нибудь поймешь, крыса мокрохвостая.
– Сам крыса!
Оберон, давно кипевший от злости и несправедливости обвинений, не выдержал и снова кинулся, повалил наглого красавчика, стараясь втоптать его в песок, забить грязью летучие волосы, вконец вымарать белую рубаху. Противник извернулся. В грудь Обра уперлось согнутое колено. Плечи до боли стиснули твердые пальцы.
– Долги возвращать надо, – снизу вверх на Оберона глянули горячие синие глаза. – Чем отдавать будешь?
– Что отдавать? – прохрипел Обр.
– Жизнь. Судьбу. Душу.
– Прах гнилой восемь раз перевернутый!
– Кхм, – раздалось сверху.
Противник вдруг перестал сопротивляться, а Хорт почувствовал, что его, как кутенка, ухватили за шкирку и подняли вверх.
– Прелестно, – сказал господин Лунь, никакой не управляющий, а, как давно догадался Обр, хозяин замка, нынче одетый роскошно, хотя и во все черное. – Просто прелестно. Я вижу, вы нашли общий язык. Жаль прерывать такую изысканную беседу, но, к сожалению, обстоятельства требуют. Прошу извинить меня, – церемонный поклон в сторону опешившего Хорта, – но господин Ивар, видимо, запамятовал, что его присутствие необходимо в другом месте.
– В каком еще месте? – поднимаясь и на скорую руку отряхиваясь, проворчал господин Ивар и вдруг изменился в лице. – А, ну да… А может, без меня как-нибудь?
– Без вас никак невозможно. Все будут безумно разочарованы. Особенно дамы. Вы же не хотите огорчить наших дам?
Травник поморщился, потрогал губу и пробормотал, куда могут отправляться здешние дамы, всем скопом и поодиночке.
Тут же на площадку широким шагом вошла прямая, как спица, красивая черноволосая дама, в шуршащем шелковом платье и с лютней в руках.
– Вар, нуты идешь? – сердито спросила она. – Так я и знала! Даже не переоделся!
Тут глаза ее расширились, а выражение лица стало весьма грозным.
– Кто это сделал?
– Что?
– Вот это!
Тонкий пальчик указывал на разбитую губу.
– Кто посмел это сделать?!
Обр понял, что приобрел еще одного смертельного врага.
– Споткнулся, упал, – не стал выдавать его господин Ивар.
– Нашел время спотыкаться! – пуще прежнего разгневалась строгая девица. – Мы же договорились. Весь Сенеж знает, что ты споешь.
– Мы не договаривались. Меня заставили.
– Уговорили.
– Заставили. Гнусными угрозами. Почти под пыткой.
– Та-ак, – разом прекратил ссору хозяин замка, – а ну-ка, иди сюда!
Ивар-травник покорно приблизился. Зажмурился с видом обреченной жертвы и тут же охнул. Сухая ладонь мазнула его по лицу, будто оплеуху отвесила.
Тут охнул и Обр. Ссадина на скуле травника покрылась корочкой, синяк вокруг быстро бледнел, разбитая губа тоже торопилась принять свой обычный вид.
– А полегче нельзя было?!
– Где уж мне, – нехорошо усмехнулся хозяин замка, – я же не травник.
– Ивар, пойдем! – топнула ножкой девица и для верности потянула его за рукав.
– Переодень его сначала, – посоветовал хозяин замка, – песок из волос вытряхни. О том, что он будет прилично причесан, я даже и мечтать не смею.
В общем, белобрысого красавца, к которому Обр уже привык и, ясное дело, не боялся, уволокли. Издали донесся приглушенный вопль и звон, будто кого-то огрели лютней по голове. А Оберону пришлось остаться один на один с этим… которому взглядом убить как стакан воды выпить. Ох ты, да у него еще и горб. А с первого взгляда и незаметно. Ходит ловко, держится прямо.
Хорт прикинул расстояние до входа в замок, но потом решил, что бегать не станет. Пропади все пропадом. Все-таки и у него есть гордость.
– Не стой на краю. Сорвешься, – сказал кошмарный колдун, повернулся и ушел. Просто ушел, и все.
На минуту Обру стало очень горько. О нем-то заботиться, свежие раны лечить, за прегрешения отчитывать никто не станет.
Из чистого упрямства, чтоб доказать, что ему на все наплевать, он уселся на самом краю. Одолев накативший страх, свесил ноги в пропасть. Надо было подумать.
Глава 15
«Помирает твоя жена!» Глупости какие. Не может она помереть. И нету за ним никакой вины. Замуж он ее силком тащил? Не тащил. Еду и кров добывал? Добывал. От всяких там Федоров защищал? Защищал. Пряник даже однажды принес. Со дна Лодейной Могилы дурочку спас. Все по-честному.
А память между тем подсовывала ему запыхавшееся существо в перепачканной юбке под виселицей в Малых Солях. Отнятое и брошенное в воду колечко. Вопли Костылихи и град отбросов на торгу в Городище. Одинокую фигурку, скорчившуюся в лесу у потухающего костра. Жалобное «давай уедем» и крик: «Теперь большая кровь будет!» – повисший над соснами Повенецкого бора.
Обр затряс головой. Нет, это уже не Нюська была. Померещилось. А если б не померещилось, воротился бы к господину Стрепету покорной, готовой к услугам пешкой. А потом вся жизнь на Доске. Только короткая жизнь. Потому что началась бы война, а на войне пешки долго не живут. Даже то немногое, что Обр пытался делать для глупой девчонки, спасало ему жизнь. Увел ее из Городища на неделю раньше – не попался Раду и его людям. Отправился искать ее по трущобам – не попался патрулям, которыми были полны дороги. Захотел подарить котеночка – не остался на воеводином крыльце, сумел снова избежать смерти. Помнится, проклятый Повелитель тоже так думал.
